Неточные совпадения
«Высочайшая минута» проходит. Возвращается ненавистное время — призрачная, но неотрывно-цепкая форма нашего сознания. Вечность превращается
в жалкие пять секунд, высшая гармония жизни
исчезает,
мир снова темнеет и разваливается на хаотические, разъединенные частички. Наступает другая вечность — холодная и унылая «вечность на аршине пространства». И угрюмое время сосредоточенно отмеривает секунды, часы, дни и годы этой летаргической вечности.
«Чувство это
исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять
в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило
в нем. Свидание с Пьером было для князя эпохой, с которой началась хотя по внешности и та же самая, но во внутреннем
мире его новая жизнь».
Начало вечной любви, жившее лишь
в мире чистой мысли, не коренившееся
в жизни,
исчезает под дыханием действительности.
Мир — этот, здешний
мир — был для эллина прекрасен и божествен, боги составляли неотрывную его часть. Столь же неотрывную часть этого чира составлял и человек. Только
в нем,
в здешнем
мире, была для него истинная жизнь. По смерти человек, как таковой,
исчезает, он становится «подобен тени или сну» (Одисс. XI. 207). Нет и намека на жизнь
в уныло-туманном царстве Аида...
В определенное время темные, чудовищные силы растерзывали на части прекрасного бога, он умирал
в муках и
исчезал в подземном
мире.
Они созидали богов и взывали друг к другу: «Бросьте ваших богов и придите поклониться нашим, не то смерть вам и богам вашим!» И так будет до скончания мира, даже и тогда, когда
исчезнут в мире и боги: все равно падут пред идолами.
Неточные совпадения
Волшебный
мир,
в который он уже вступал, который уже возникал из туманных волн прошедшего, шевельнулся — и
исчез.
Но, не слушая или не слыша возражений, толстовец искусно — как находил Клим — изображал жуткую картину: безграничная, безмолвная тьма,
в ней, золотыми червячками, дрожат, извиваются Млечные Пути, возникают и
исчезают миры.
Мир и тишина покоятся над Выборгской стороной, над ее немощеными улицами, деревянными тротуарами, над тощими садами, над заросшими крапивой канавами, где под забором какая-нибудь коза, с оборванной веревкой на шее, прилежно щиплет траву или дремлет тупо, да
в полдень простучат щегольские, высокие каблуки прошедшего по тротуару писаря, зашевелится кисейная занавеска
в окошке и из-за ерани выглянет чиновница, или вдруг над забором,
в саду, мгновенно выскочит и
в ту ж минуту спрячется свежее лицо девушки, вслед за ним выскочит другое такое же лицо и также
исчезнет, потом явится опять первое и сменится вторым; раздается визг и хохот качающихся на качелях девушек.
Это пророческое мессианское сознание не
исчезает в христианском
мире, но претворяется и преображается.
Я ведь знаю, тут есть секрет, но секрет мне ни за что не хотят открыть, потому что я, пожалуй, тогда, догадавшись,
в чем дело, рявкну «осанну», и тотчас
исчезнет необходимый минус и начнется во всем
мире благоразумие, а с ним, разумеется, и конец всему, даже газетам и журналам, потому что кто ж на них тогда станет подписываться.