Неточные совпадения
Взошел на кафедру маленький, горбатенький человечек. Черно-седая борода и совсем лысая голова с высоким, крутым лбом. Профессор русской
литературы, Орест Федорович Миллер. Он говорил о Византии, о византийском христианстве, о «равноапостольном» византийском императоре Константине
Великом. Из-за кафедры видна была одна только голова профессора. Говорил он напыщенным, декламаторским голосом, как провинциальные трагики.
— Вы первый, Иван Алексеевич, не станете ничего писать, подлаживаясь к кому бы то ни было. И это ваша
великая заслуга, Подлаживание не будет художественно ценным, и мы его все равно не примем, а если в противовес «Шиповникам» и «Землям» мы создадим центр, куда потянется все живое в
литературе, все любящие жизнь и верящие в будущее, то этим мы сделаем большое и важное дело.
— Викентий Викентьевич, вы положительно
великий инквизитор. Да, может быть, это талантливейшая вещь, а вы его отлучаете от
литературы и предаете моральной казни только за то, что его политические взгляды другие, чем ваши. Нет, положительно, вы —
великий инквизитор!
Этот диспут служил ему горьким напоминанием. Он встречал магистранта в одном студенческом кружке. По крайней мере лет на пять старше он его по выпуску. И вот сегодня его магистерский диспут… И книгу написал по политической науке. А это берет больше времени, чем работа по точной науке, где не так
велика литература, не нужно столько корпеть над материалами.
Россия мыслящая, создавшая
великую литературу, искавшая социальной правды, была разорванной и бесстильной, не имела органического единства.
Конечно, Гёте недосягаемо выше школьной односторонности: мы доселе стоим перед его грозной и величественной тенью с глубоким удивлением, с тем удивлением, с которым останавливаемся перед Лукзорским обелиском — великим памятником какой-то иной эпохи, великой, но прошлой [Не помню, в какой-то, недавно вышедшей в Германии, брошюре было сказано: «В 1832 году, в том замечательном году, когда умер последний могиканин нашей
великой литературы».
Неточные совпадения
— Мы обязаны этим реализму, он охладил жизнь, приплюснул людей к земле. Зеленая тоска и плесень всяких этих сборников реалистической
литературы — сделала людей духовно нищими. Необходимо возвратить человека к самому себе, к источнику глубоких чувств,
великих вдохновений…
— Эти молодые люди очень спешат освободиться от гуманитарной традиции русской
литературы. В сущности, они пока только переводят и переписывают парижских поэтов, затем доброжелательно критикуют друг друга, говоря по поводу мелких литературных краж о
великих событиях русской
литературы. Мне кажется, что после Тютчева несколько невежественно восхищаться декадентами с Монмартра.
Такое произведение, при
великом таланте, уже принадлежало бы не столько к русской
литературе, сколько к русской истории.
Повесть о них можно прочесть в
великой русской
литературе.
Такие
великие явления мировой культуры, как греческая трагедия или культурный ренессанс, как германская культура XIX в. или русская
литература XIX в., совсем не были порождениями изолированного индивидуума и самоуслаждением творцов, они были явлением свободного творческого духа.