Неточные совпадения
1 марта особенного
впечатления на меня не произвело. Больше всего тут занимало, что
будет царь не Александр II, а Александр III, и что в церковной службе теперь все изменится: «благочестивейшим, самодержавнейшим»
будет Александр Александрович, цесаревна Мария Федоровна
будет императрицей, а великий князь Николай Александрович — «благоверным государем-цесаревичем».
Вообще же убийство царя произвело, конечно,
впечатление ошеломляющее. Один отставной военный генерал, — он жил на Съезженской улице, —
был так потрясен этим событием, что застрелился. Папа возмущенно сообщал, что конституция
была уже совсем готова у Лорис-Меликова, что царь на днях собирался ее подписать, — и вдруг это ужасное убийство! Какое недомыслие! Какая нелепость!
Пришел очередной номер журнала «Русская речь», — папа выписывал этот журнал. На первых страницах, в траурных черных рамках,
было напечатано длинное стихотворение А. А. Навроцкого, редактора журнала, на смерть Александра II. Оно произвело на меня очень сильное
впечатление, и мне стыдно стало, что я так легко относился к тому, что случилось. Я много и часто перечитывал это стихотворение, многие отрывки до сих пор помню наизусть. Начиналось так...
В третьем часу ночи я возвращался домой, полный
впечатлений от знакомства с директорской дочкой, похожей на Машу Плещееву, от конфетных угощений и главное: все учителя напились пьяные! Никогда я их в таком виде не видал. Томашевич размахивал руками, хохотал и орал на всю залу; Цветков танцевал кадриль и
был так беспомощен в grand rond, что гимназист сзади держал его за талию и направлял, куда надо идти, а он, сосредоточенно нахохлившись, послушно шел, куда его направляли.
Осталось сладко-обжигающее
впечатление тайно вкушенного запретного плода, или, вернее, — как будто дьявол торопливо склонился к уху и успел шепнуть: «
Будете, как боги…»
О моих
впечатлениях от Петербурга, от профессоров и первых лекций я подробно написал домой. В ответном письме папа просил меня сообщать ему содержание лекций, которые я
буду слушать, и писал...
Гаврила Иванович безумно любил Зиночку, и она так же любила его. Мать же жила как-то в стороне. Кабинет Зиночки (у нее
был свой кабинет) примыкал к кабинету Гаврилы Ивановича, Зиночка постоянно сидела у отца, спорила с ним, обменивалась
впечатлениями, они вместе читали. А Анна Тимофеевна неизменно сидела в гостиной, болтала с великосветскими гостями и раскладывала пасьянс.
— Вот он как Писарева ругает. А когда Писарева выпустили из нашей крепости, он первым делом зашел к нам поблагодарить Гаврилу Ивановича за внимательное к нему отношение. Какое он на меня
впечатление произвел! Я ждала увидеть косматого нигилиста с грязными ногтями, а увидела скромного, чрезвычайно воспитанного мальчика. И такой он
был белый, белый…
Александра Ивановна, измученная тяжестью работы и приставаниями мастеров, согласилась, наконец, выйти за Ивана Осиповича. Я
был на их свадьбе и радовался за Александру Ивановну. Иван Осипович производил
впечатление очень скромного и культурного человека, —
впечатление прочное, на которое можно
было положиться.
Тут много субъективного, — может
быть, оно
было и не так, но у меня в душе отложилось такое
впечатление: Михайловскому хотелось думать, что перед ним — очередная полоса безвременья, равнодушные к общественной борьбе люди, которых заклеймит история и борьбу с которыми она поставит ему в славу.
И
впечатление у меня
было, что литературой он занимается так, походя, потому что, среди многочисленных даров, судьба, между прочим, отпустила ему и литературный талант.
Близко я его не знал, но
впечатление от него
было: он пришел в жизнь для легкого праздника и
был убежден, что жизнь и вправду очень веселый, легкий и разнообразный праздник.
Было и в России и за границей
впечатление, что друг против друга стоят две огромных силы: самодержавие со своим всеохватывающим полицейским аппаратом и неуловимый исполнительный комитет «Народной Воли», держащий в непрерывном трепете бессильную против него власть.
Впечатление от него
было такое: душа металась и тосковала, замерзала в жутком одиночестве, и ему казалось: найти любящую женскую душу, — и все в нем выпрямится, и все
будет хорошо.
В этом же, кажется, 1907 году Андреев воротился из-за границы. Опасения его оказались неосновательными, въехал он в Россию без всяких осложнений. Поселился в Петербурге. В 1908, помнится, году я с ним виделся.
Впечатление было: неблагополучно у него на душе. Глаза смотрели темно и озорно, он
пил, вступал в мимолетные связи с женщинами и все продолжал мечтать о женитьбе и говорил, что только женитьба может его спасти.
На душе
было смутно: отдельные
впечатления от Толстого не складывались в определенное целое.
То
впечатление заскорузлости, профессионального самодовольства и боязни света, которое получилось от выступлений профессора Вельяминова, профессора Мороховца и других, никак, оказалось, нельзя
было распространить на наше врачебное сословие вообще.
Было у всех желание собраться, поделиться
впечатлениями, переброситься мнениями.
Одно только можно бы было заключить постороннему наблюдателю, если бы таковой тут случился: что, судя по всем вышесказанным, хотя и немногим данным, князь все-таки успел оставить в доме Епанчиных особенное впечатление, хоть и являлся в нем всего один раз, да и то мельком. Может быть, это
было впечатление простого любопытства, объясняемого некоторыми эксцентрическими приключениями князя. Как бы то ни было, а впечатление осталось.
Неточные совпадения
Очень может
быть, что благовидное лицо бабы в калошках много содействовало тому
впечатлению благоустройства, которое произвел на Левина этот крестьянский дом, но
впечатление это
было так сильно, что Левин никак не мог отделаться от него. И всю дорогу от старика до Свияжского нет-нет и опять вспоминал об этом хозяйстве, как будто что-то в этом
впечатлении требовало его особенного внимания.
Она говорила свободно и неторопливо, изредка переводя свой взгляд с Левина на брата, и Левин чувствовал, что
впечатление, произведенное им,
было хорошее, и ему с нею тотчас же стало легко, просто и приятно, как будто он с детства знал ее.
«Если так, то это несчастие!» говорил этот его взгляд. Это
было минутное
впечатление, но она никогда уже не забыла его.
Но прошла неделя, другая, третья, и в обществе не
было заметно никакого
впечатления; друзья его, специалисты и ученые, иногда, очевидно из учтивости, заговаривали о ней. Остальные же его знакомые, не интересуясь книгой ученого содержания, вовсе не говорили с ним о ней. И в обществе, в особенности теперь занятом другим,
было совершенное равнодушие. В литературе тоже в продолжение месяца не
было ни слова о книге.
Смутное сознание той ясности, в которую
были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его нужным человеком, и, главное, ожидание свидания — всё соединялось в общее
впечатление радостного чувства жизни. Чувство это
было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну на колено другой и, взяв ее в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею грудью.