В отношении же к Христу, родившемуся не от
человеческой Девы, «семени жены», но лишь чрез Деву от Jungfrau Sophia, Беме впадает уже в явное монофизитство и докетизм [«Wiewohl die irdische keine rechte Jungfrau war, doch in der Benedeiung von der himmlischen, göttlichen zu einer Jungfrau gemacht ward…
Поэтому смерть, установляющая естественную прерывность во всех
человеческих делах, а также налагающая неизбежную печать и на все человеческое творчество, спасает человека и от непрерывности в творчестве зла, а тем ослабляет, парализует его силу.
Неточные совпадения
В совести своей, необманной и нелицеприятной, столь загадочно свободной от естественного
человеческого себялюбия, человек ощущает, что Некто совесть, соведает вместе с ним его
дела, творит суд свой, всегда его видит.
Ибо, если бы Бог не раскрывался под всеми этими атрибутами, как Он управлял бы миром то милостью, то правдою по
делам человеческим?
Врач Эриксимах говорит об Эросе: «На основании медицины, нашего искусства, думается мне, можно видеть, что Эрос имеет власть не только над душами людей, силою красоты, но силою многого другого и над прочим, как над телами всех животных, так и над произрастающим из земли, словом сказать, над всем существующим (εν πασι τοις ού'σι), что бог этот велик и дивен и имеет влияние над всем (επί παν τείνει) в
делах, как божеских, так и
человеческих» (186 а) [Ср.
Сын
Человеческий был тем зерном, которое три
дня и три ночи прозябало в недрах земли, чтобы породить плод воскресения.
И как в Софии первообразно намечены, схематизированы все твари, так эти последние содержат в себе софийные схемы: «jede göttliche Kreatur, als da sind Engel und Menschenseelen, haben die Jungfrau der Weisheit Gottes gleich ein Bildniss ins Lebenslicht» [Каждая божественная тварь, каковы ангельские и
человеческие души, отражает в себе
Деву как мудрость Бога в свете жизни (нем.).] [Ib., § 57, стр.72.
С.77] он выражен в следующих словах: «Преблагословенная
Дева Мария в первом мгновении своего зачатия, по особенной благодати Всемогущего Бога и особому преимуществу, ради будущих заслуг И. Христа, Спасителя рода
человеческого, была сохранена свободной от всякой первородной вины» [..declaramus, pronuntiamus et defmimus: doctrinam, quae tenet, beatissiman Virg.
Но не чувствует ли себя перед лицом Господа и каждая
человеческая душа такой же женщиной, взятой в прелюбодеянии, хотя бы совершено оно было не
делом, а только словом, взглядом, мыслью, пробежавшей невольно?
Жертва дисгармонии
человеческой природы, она чувствовала себя очень несчастной, и в
день присуждения ей премии Парижской Академией наук она писала одному из друзей: «Со всех сторон я получаю поздравительные письма, но в силу непонятной иронии судьбы. я еще никогда не чувствовала себя столь несчастной».
Историческое человечество, по мысли Федорова, не должно ничего оставлять на
дело Сына
Человеческого, кроме благого примера, а христианское откровение о Св.
Но призыв этот здесь обращен уже не к Одному, не к Сыну Божьему и Сыну
Человеческому, но ко всем сынам
человеческим, которые призываются явить свое богосыновство «общим
делом» регуляции природы и ее плодом — трудовым оживлением мертвой материи, превращением камней в хлебы, воскрешением мертвецов.
Но оно есть
дело человеческой свободы, ставшей произволом и решительно противоставшей закону жизни, необходимости.
— Ведь губернатор — наследник; он имеет право на притязания; а что другие-то со всех сторон прицепились, так это-с, ваше сиятельство,
человеческое дело. Умерла-с богатая, распоряженья умного и справедливого не сделала; слетелись со всех сторон охотники поживиться — человеческое дело…
Но среди этой разновековой мебели, картин, среди не имеющих ни для кого значения, но отмеченных для них обоих счастливым часом, памятной минутой мелочей, в океане книг и нот веяло теплой жизнью, чем-то раздражающим ум и эстетическое чувство; везде присутствовала или недремлющая мысль, или сияла красота
человеческого дела, как кругом сияла вечная красота природы.
А подумать внимательно о факте и понять его причины — это почти одно и то же для человека с тем образом мыслей, какой был у Лопухова, Лопухов находил, что его теория дает безошибочные средства к анализу движений человеческого сердца, и я, признаюсь, согласен с ним в этом; в те долгие годы, как я считаю ее за истину, она ни разу не ввела меня в ошибку и ни разу не отказалась легко открыть мне правду, как бы глубоко ни была затаена правда какого-нибудь
человеческого дела.
Он не выдержал бы ни бесстрастную нелицеприятность логики, ни бесстрастную объективность природы; отрешаться от всего для мысли или отрешаться от себя для наблюдения он не мог;
человеческие дела, напротив, страстно занимали его.
Философия, т. е. раскрытие разумом вселенской истины, не может быть ни только индивидуальным, ни только
человеческим делом, она должна быть делом сверхиндивидуальным и сверхчеловеческим, т. е. соборным, т. е. церковным.
Неточные совпадения
Как ни были забиты обыватели, но и они восчувствовали. До сих пор разрушались только
дела рук
человеческих, теперь же очередь доходила до
дела извечного, нерукотворного. Многие разинули рты, чтоб возроптать, но он даже не заметил этого колебания, а только как бы удивился, зачем люди мешкают.
Грустно видеть, когда юноша теряет лучшие свои надежды и мечты, когда пред ним отдергивается розовый флер, сквозь который он смотрел на
дела и чувства
человеческие, хотя есть надежда, что он заменит старые заблуждения новыми, не менее проходящими, но зато не менее сладкими…
Слава Богу, поутру явилась возможность ехать, и я оставил Тамань. Что сталось с старухой и с бедным слепым — не знаю. Да и какое
дело мне до радостей и бедствий
человеческих, мне, странствующему офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности!..
Этот вопрос, казалось, затруднил гостя, в лице его показалось какое-то напряженное выражение, от которого он даже покраснел, — напряжение что-то выразить, не совсем покорное словам. И в самом
деле, Манилов наконец услышал такие странные и необыкновенные вещи, каких еще никогда не слыхали
человеческие уши.
Одинокая жизнь дала сытную пищу скупости, которая, как известно, имеет волчий голод и чем более пожирает, тем становится ненасытнее;
человеческие чувства, которые и без того не были в нем глубоки, мелели ежеминутно, и каждый
день что-нибудь утрачивалось в этой изношенной развалине.