Неточные совпадения
Ибо и это ничто не есть круглый нуль, но является величиной в высшей степени положительною: именно здесь разумеется то, что существует под покрывалом Майи [В древнеиндийской философии Майа означает иллюзорность бытия; под «покрывалом Майи» скрывается истинная сущность вселенной.], которое только застилает наш взор
миром явлений; это положительное ничто и
составляет подлинную, хотя и трансцендентную для нас действительность, по отношению к которой и установляется типически религиозное отношение.
Бемизм есть динамический спинозизм, концепция же отношения Бога к
миру у обоих одна и та же [Cp., напр., у Спинозы: «Я раскрыл природу Бога и его свойства, а именно, что он необходимо существует; что он един; что он существует и действует по одной только необходимости своей природы; что он
составляет свободную причину всех вещей; что все существует в Боге и, таким образом, зависит от него, что без него не может ни существовать, ни быть представляемо; и наконец, что все предопределено Богом и именно не из свободы вовсе или абсолютного благоизволения, а из абсолютной природы Бога, иными словами, бесконечного его могущества…
Голгофа была не только предвечно предустановлена при создании
мира как событие во времени, но она
составляет и метафизическое существо творения.
Другими словами, будучи трансцендентен
миру явлений, он в то же время ему имманентен,
составляя в нем подлинно сущее (όντως δν) в не-сущем (μη öv).
Сотворение
мира в Начале, т. е. в Софии, или на ее основе, приходится поэтому мыслить как обособление ее потенциальности от вечной ее же актуальности, чем и создается время с временным процессом; актуализация потенции софийности и
составляет содержание этого процесса.
«Разум» философии не только не
составляет высшего достижения в области софийного постижения
мира, он есть вообще преходящая ступень.
И сказанное больше всего применимо к тому, что
составляет полноту и венец бытия, именно к человеку, а затем к низшим, подчиненным ему иерархиям живых существ, — к
миру животных, растений, минералов.
«Заметьте, что все души в этом
мире, составляющие плоть дел Святого Благословенного, до своего схождения на землю образуют единство, причем все эти души
составляют часть одной и той же тайны.
И то, что змей вовлек жену в разговор о Боге, вступил с ней в духовное общение на такой почве, которая всецело
составляла достояние их супружеского любовного единомыслия, явилось со стороны жены уже духовной изменой Адаму, как бы духовным любодейством с загадочным существом, по плоти принадлежащим к животному царству, по духу же к какому-то чуждому и недоброму, для нее доселе неведомому
миру.
В религиозном процессе, который и
составляет существо мировой истории, дело идет о спасении от
мира, о взыскании Бога человеком («из глубины воззвах к Тебе, Господи») [Пс. 129:1.], а вместе и о спасении
мира.
Спасение совершилось на Голгофе,
мир уже подвластен Христу, но по состоянию своему, в модальности своей, он все еще остается от Него отчужденным, и близость эта
составляет лишь предмет веры и надежды, а не торжествующей очевидности.
Ему остается чужда духовная ограниченность позитивизма, то миродовольство, которым отравлены и философия, и наука, — оно чувствует себя залетным гостем, вестником из иного
мира, и
составляет наиболее религиозный элемент внерелигиозной культуры.
Неточные совпадения
Детскость выражения ее лица в соединении с тонкой красотою стана
составляли ее особенную прелесть, которую он хорошо помнил: но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это было выражение ее глаз, кротких, спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка, всегда переносившая Левина в волшебный
мир, где он чувствовал себя умиленным и смягченным, каким он мог запомнить себя в редкие дни своего раннего детства.
Эти бурсаки
составляли совершенно отдельный
мир: в круг высший, состоявший из польских и русских дворян, они не допускались.
Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного
мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью. Это могло бы
составить тему нового рассказа, — но теперешний рассказ наш окончен.
— Не напоминай, не тревожь прошлого: не воротишь! — говорил Обломов с мыслью на лице, с полным сознанием рассудка и воли. — Что ты хочешь делать со мной? С тем
миром, куда ты влечешь меня, я распался навсегда; ты не спаяешь, не
составишь две разорванные половины. Я прирос к этой яме больным местом: попробуй оторвать — будет смерть.
И такой взгляд на свою жизнь и свое место в
мире составился у Масловой. Она была проститутка, приговоренная к каторге, и, несмотря на это, она
составила себе такое мировоззрение, при котором могла одобрить себя и даже гордиться перед людьми своим положением.