Неточные совпадения
У пророков Израиля мы постоянно встречаем такие слова: и
сказал мне
Бог.
И в несказанном восторге, исступлении, самозабвении говорил я тогда, — ты помнишь это, мой белый! — говорил я: мне
Бог сказал, я так же просто, и тебя слыша, прибавлял, что и ты мне
сказал.
«Итак, — продолжает Шлейермахер, — может ли кто-либо
сказать, что я изобразил вам религию без
Бога, когда я именно и изучал непосредственное и первичное бытие
Бога в нас в силу нашего чувства?
Скажут: истина не боится соревнования, но это не она, а мы должны бояться, мы, перед которыми в беспорядочной куче лежит все это «многообразие» религиозного опыта [«Многообразие религиозного опыта» — название трактата У. Джемса (рус. пер.: М., 1910).], весь этот пантеон
богов и религий, целый ассортимент истин, предлагающихся на выбор любителю, где наша истина лежит рядом со всяческой ложью, внешне, формально ей равноправною.
Никогда нельзя
сказать про человека, действительно прикоснувшегося к церковной жизни, что для него догматы суть только учение или рациональные схемы, логические символы, ибо прикосновенность эта именно и означает реальную встречу
Бога с человеком в живом личном опыте, личное мифотворчество.
Бог есть Истина, но нельзя, однако,
сказать, что истина есть
Бог (Гегель...
Так как мысль, мыслимость, мышление составляют, в глазах Гегеля, единственно подлинное бытие вся же алогическая сторона бытия, весь его остаток сверх мышления, представляет собой ряд недоразумений, субъективизм или, как теперь
сказали бы, психологизм, то бытие для Гегеля подменяется и исчерпывается понятием бытия, а
Бог мыслью о
Боге.
Абсолютное в сотворении мира или, лучше
сказать, самым актом этого сотворения порождает и
Бога.
«Как ψιλή άνευ χαρακτήρας δπαρξις,
Бог не может быть мыслим ни безусловным благом и любовью, ни абсолютной красотою, ни совершеннейшим разумом; по своему существу
Бог выше всех этих атрибутов личного бытия, — лучше, чем само благо и любовь, совершеннее, чем сама добродетель, прекраснее, чем сама красота; его нельзя назвать и разумом в собственном смысле, ибо он выше всякой разумной природы (οίμείνων ή λογική φύσις); он не есть даже и монада в строгом смысле, но чище, чем сама монада, и проще, чем сама простота [Legat, ad Cajum Fr. 992, с: «το πρώτον αγαθόν (ό θεός) καί καλόν και εύδαίμονα και μακάριον, ει δη τάληθές ειπείν, το κρεϊττον μεν αγαθού, κάλλιον δε καλού και μακαρίου μεν μακαριώτερον. ευδαιμονίας δε αυτής εΰδαιονέστερον» (Высшее благо —
Бог — и прекрасно, и счастливо, и блаженно, если же
сказать правду, то оно лучше блага, прекраснее красоты и блаженнее блаженства, счастливее самого счастья). De m. op. Pf. l, 6: «κρείττων (ό θεός) ή αυτό τάγαθόν και αυτό το καλόν, κρείττων τε και ή αρετή, και κρεϊττον ή επιστήμη».
Скажете ли вы, что
Бог есть целое?
Казань, 1887, стр.130), Евномий считал себя вправе
сказать: «Я знаю
Бога так же, как и Он сам Себя знает».
Однако
сказать о
Боге, что Он есть по существу, невозможно.
Назовешь ли ты Его благим, или праведным, или мудрым, или чем бы то ни было другим, ты
скажешь не о природе
Бога, но о том, что — около природы.
«Сефиры (энергии Божества, лучи его) никогда не могут понять бесконечного Эн-соф, которое является самым источником всех форм и которое в этом качестве само не имеет никаких: иначе
сказать, тогда как каждая из сефир имеет хорошо известное имя, оно одно его не имеет и не может иметь.
Бог остается всегда существом несказанным, непонятным, бесконечным, находящимся выше всех миров, раскрывающих Его присутствие, даже выше мира эманации».
Итак, если я
скажу:
Бог благ, это неправда, я благ, ά
Бог не благ!
Если я
скажу далее:
Бог мудр, то и это неправда: я мудрее Его!
Августин: наилучшее, что может
сказать человек о
Боге, это уметь молчать от полноты премудрости внутреннего богатства.
Потому и Фома Аквинский говорит: что есть
Бог, мы не можем ни
сказать, ни узнать.
Нельзя
сказать о
Боге, что Он есть то или это, зол или добр, что Он имеет в себе различия; ибо в себе самом Он бесприроден, равно как бесстрастен и бестварен.
§ 27. Если ты хочешь знать, где обитает
Бог, устрани тварь и природу, тогда
Бог есть все… Если же ты
скажешь: я не могу устранить от себя тварь и природу, ибо, если бы это произошло, я обратился бы в ничто, поэтому я должен представлять себе Божество обратно, то слушай:
Бог сказал Моисею: ты не должен делать подобия Божия…»
И, однако, в то же время нельзя
сказать, что
Бог есть причина мира, ибо это значило бы превратить абсолютное в относительное, поставив трансцендентное в имманентно-непрерывный ряд причин и следствий, истолковать отношения между
Богом и миром в смысле причинной, механической зависимости, в силу которой каждое последующее с необходимостью вытекает из предыдущего.
Напротив, одно имманентное самосознание через самоочищение и самоуглубление (эккегартовскую Abgeschiedenheit [Уединенность, уединение (нем.).]) совершенно не способно, так
сказать, абсолютизироваться, преодолеть свою относительность, найти себя в
Боге путем как бы самоутопления в Божественном океане и освобождения от всякой майи.
«
Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий» (Исх. 3:14).].
Бог есть также лишь положение или модус абсолютного Ничто, так
сказать, абсолютное, обращенное к миру, космическая его ипостась, причем другим таковым же модусом является мир, и эта одинаковая модальность
бога и мира, и их в этом смысле единосущность придает им в равной степени, хотя и в разном смысле, характер преходящести, относительности: «и
бог проходит», по классической формуле Эккегарта.
В этом смысле можно
сказать, что природа необходима для
Бога или, точнее, она и есть
Бог explicite.
Таким образом, по мысли Беме, природа в сущности не создана, но, так
сказать, автоматически, с правильностью часового механизма, с которым так часто сравнивается у Беме мироздание, возникает в
Боге и раскрывается на разных ступенях.
4, l, 3).] или даже допускает, что благодаря злоупотреблению твари свободой, именно Люцифера [«Ты
скажешь теперь: разве всецелый
Бог не знал этого прежде времени сотворения ангелов, что это так произойдет?
Бог есть виновник-не только бытия, но и небытия, эта головокружительная по смелости и глубокомыслию формула принадлежит не кому иному, как таинственному автору «Ареопагитик» и комментатору его св. Максиму Исповеднику, — столпам православного богословствования [В творении «О божественных именах» св. Дионисий Ареопагит говорит, что, «если позволительно
сказать, само не-сущее стремится к благу, стоящему выше всего существующего, старается и само как-нибудь быть в благе» (και αυτό το μη öv έφίεται και φιλονικεϊ πως εν τοίγαθώ και αυτό είναι) (De d. п., IV, 3 Migne, III, 64714).
«Не будучи ни
Богом, ни ничем, творение стоит как бы после
Бога и прежде ничто, между
Богом и ничто, как один из мудрых
сказал: «
Бог — противоположность ничто через опосредование сущего».
Остается разве
сказать, что множество вещей возникает благодаря пребыванию
Бога в ничто: отними
Бога от творения — и останется ничто (там же.
А следовательно,
Бог в мире и через мир и сам становится, подвергается процессу, и можно поэтому
сказать, что
Бог не завершен, поскольку не завершен мир, и не абсолютен, ибо еще не есть «всяческая во всех».
И нужно не обинуясь
сказать, что в этом отношении политеизм стоит ближе к христианству, нежели механистический рационализм и материализм: πάντα πλήρη θεών [Все полно
богов (греч.) — изречение Фалеса Милетского в передаче Аристотеля (О душе, А.5.4 Па 7).
Врач Эриксимах говорит об Эросе: «На основании медицины, нашего искусства, думается мне, можно видеть, что Эрос имеет власть не только над душами людей, силою красоты, но силою многого другого и над прочим, как над телами всех животных, так и над произрастающим из земли, словом
сказать, над всем существующим (εν πασι τοις ού'σι), что
бог этот велик и дивен и имеет влияние над всем (επί παν τείνει) в делах, как божеских, так и человеческих» (186 а) [Ср.
В своем комментарии к этому творению Ареопагита св. Максим Исповедник говорит следующее: «Мы
сказали, что если
Бог, сверхсущественно сущий (ύπερουσίως δν), называется безначальным и всего виновником, то антитезой, предлогом бытия и бессущностным (εσχατον των όντων και οίνούσιον) подобно тому, как
Бог сверхсущностен, является материя (Ολη), она называется и не (μη) существующим и существующим в (εν)
Боге, возникая благодаря Его благости, и через смещение с чувственным становится не вполне злом и не вполне добром, обнаруживаясь через неустойчивое (αστατον).
И Спаситель в беседе с иудеями (Ио. 10:34–36) ссылается на текст 81 псалма: «Я
сказал: вы
боги и сыны Всевышнего все вы» (6).
«Когда
Бог хотел сотворить человека, Закон
сказал Ему: «если Ты сотворишь человека и он кончит грехопадением, как найдет он силу переносить кару, которую Ты ему назначишь?» Святой, да будет Он благословен, отвечает ему: «Я создал покаяние раньше создания мира».
И
сказал Господь
Бог (Ягве Елогим): не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему».
«И благословил их
Бог и
сказал им: плодитесь и множитесь и наполняйте землю» (Быт. 1:28).
«И благословил их
Бог, и
сказал им
Бог: плодитесь и множитесь, и наполняйте землю и обладайте ею, и владычествуйте» (1:28) над всеми тварями.
«Вот
Бог скажет: Иисус, сын Марии! говорил ли ты людям: кроме
Бога, почитайте еще меня и мою матерь двумя
богами?
«Адам познал Еву, жену свою, и она зачала и родила Каина и
сказала: приобрела я человека от
Бога.
Он возвратился оттуда, так
сказать, с другого конца, пройдя весь загробный круг (так, по египетским верованиям, ладья
бога Ра погружается в царство мертвых на западе и в течение ночи проходит его целиком, выходя уже на востоке).