Неточные совпадения
Не знаю, где она совершалась, на
земле или
небе [Ср. с рассказом «девяти мужей», посланных князем Владимиром в Византию накануне крещения Руси: «
И пришли мы в
землю Греческую,
и ввели нас туда, где служат они Богу своему,
и не знали — на
небе или на
земле мы: ибо нет на
земле такого зрелища
и красоты такой…» (Изборник. М., 1969.
Господь молился, часто
и подолгу, то радостно-торжественно («славлю Тебя, Отче
неба и земли [Неточная цитата из Евангелия от Матфея, 11:25 (то же — Лк. 10:21).]), то напряженно-мучительно (Гефсиманская молитва [Или «моление о чаше»: «Да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:26; Мк. 14:36; Лк. 22:42).]),
и молитве Господней [«Отче наш…» Мф. 6:9-13.] научил Своих учеников (как
и Иоанн научил своих).
В вере Бог нисходит к человеку, установляется лестница между
небом и землей [Имеется в виду «лестница Иакова», которую Иаков увидел во сне: «…лестница стоит на
земле, а верх ее касается
неба;
и вот, Ангелы Божий восходят
и нисходят по ней.
Об ангелах», в заключении которой писал: «Между
небом и землею восходят
и нисходят непрестанно святые ангелы.
Здесь нет полярности трансцендентного
и имманентного, нет места сверхлогическому откровению, сверхзнанию или незнанию меры, ее «docta ignorantia» [Ученое незнание (лат.).] (по выражению Николая Кузанского), здесь нет тайны ни на
небе, ни на
земле, ибо человек держит в руках своих начало смыкающейся цепи абсолютного, точнее, он сам есть ее звено.
Всякой религии свойственно некоторое старообрядчество, привязанность к старине; произвольно, по личной прихоти или вкусу, без дерзновения пророческого не должна быть изменена «йота от закона» [Имеются в виду слова Иисуса Христа: «… доколе не прейдет
небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:18).].
Религия вытекает из чувства разрыва между имманентным
и трансцендентным
и в то же время напряженного к нему влечения: человек в религии неустанно ищет Бога,
и небо ответным лобзанием приникает к
земле.
От сего-то стали поклоняться кто солнцу, кто луне, кто множеству звезд, кто самому
небу вместе с светилами, которым дали править в мире
и качеством
и количеством движения, а кто стихиям:
земле, воде, воздуху, огню» [Иб., 23–24.].
Ибо кто мог бы понять неименуемое единство, которое бесконечно предшествует всякому противоречию, где все без сложности совокуплено в простоте единства, без другого
и противоположности, где человек не отличается от льва, а
небо не отличается от
земли,
и тем не менее каждое существует самым подвижным образом, не в своей конечности, но как само величайшее единство!
При этом, однако, волны мирового океана, сколь бы высоко ни вздымались они, не могут всплеснуться до
неба, коснуться Абсолютного, если само Оно не воздвигнет лестницы Иаковлей, соединяющей
небо и землю.
«Бог
и божество не схожи, как
небо и земля» (Мейстер Экхарпг.
С. 138–139).], которые «различны, как
небо и земля» [Meister Eckehart's.
О бытии
и ничто следует сказать то же, что было сказано выше о непосредственности
и опосредованности (заключающем в себе некое соотношение друг с другом
и, значит, отрицание), а именно, что нет ничего ни на
небе, ни на
земле, что не содержало бы в себе
и ничто».…
Обнажились сокровенные струны
и звучали чудесным, нездешним звоном: смерть
и рождение, брак
и погребение,
небо и земля.
Мы не только чада
неба, но
и дети
земли, у нас есть своя собственная мать, которая заслоняет нас собой от всепопаляющего огня Абсолютного
и рождае, нас к самобытности тварного бытия.
Августин основательно отвечал своим совопросникам, что «до сотворения
неба и земли Бог не делал ничего, ибо прежде сотворения
неба и земли не было
и времени, уместен ли вопрос, что Бог делал тогда?
И эта красота не предстанет, как нечто, находящееся в чем-нибудь другом, хотя бы, напр., в каком-нибудь живом существе, на
земле или на
небе, или в каком-нибудь ином предмете, но как нечто такое, что, будучи однородным, существует всегда независимо само по себе
и в себе самом.
В этом учении Платон поразительно приближается к повествованию Ветхого
и Нового Завета о том, что «в начале (т. е. в мире умопостигаемом, софийном) сотворил Бог
небо и землю»,
и в начале же «было Слово,
и Слово было к Богу, Бог был Слово» [Быт.
Софийность мира имеет для твари различную степень
и глубину: в высшем своем аспекте это — Церковь, Богоматерь, Небесный Иерусалим, Новое
Небо и Новая
Земля; во внешнем, периферическом действии в космосе она есть универсальная связь мира, одновременно идеальная
и реальная, живое единство идеальности
и реальности, мыслимосТи
и бытия, которого ищет новейшая спекулятивная философия (Фихте, Шеллинг, Гегель, неокантианство).
Онтологическая основа мира заключается именно в сплошной, метафизически непрерывной софийности его основы: ведь эта же
земля проклятия будет раем, когда станет «новою
землею» [
И увидел я новое
небо и новую
землю (Откр. 21:1).].
«В начале сотворил Бог
небо и землю,
земля же была безвидна
и пуста,
и тьма над бездной,
и Дух Божий носился над водой» (Быт. 1:1–2).
В начале, т. е. в Софии, через Софию, на основании Софии, Софиею, сотворил Бог актом неизреченного
и непостижимого во всемудрости
и всемогуществе творчества, силу
и природу коего мы ощущаем в каждом дыхании, в каждом миге своего бытия,
небо и землю.
Акт творения мира осуществляется созданием в Начале
неба и земли, образованием в Софии двух центров.
Это есть один
и тот же акт, ибо тем самым, что создается
Земля, ей уже противостоит, являясь умопостигаемой основой творения, его «архетипом» [Прообраз, идея — термин позднеантичной философии, введенный в обращение Филоном Александрийским; позднее использован К. Юнгом в психоаналитической психологии.],
Небо.
Начало, т. е. Божественная София, в премирном своем существовании, пребывает трансцендентна миру с его неизбежным дуализмом
неба и земли, идей
и материи, но в то же время
небо и земля создаются именно в Начале, обосновываются в своем бытии в сверхбытийной Софии.
Это противопоставление
неба и земли есть основа творения, его начальный исход; снятие же его, установление живой лествицы между
небом и землею, есть конечное задание мирового
и исторического процесса...
Сотворение
земли лежит вне шести дней миротворения, есть его онтологический prius [См. прим. 22 к «Отделу первому».],
и творческие акты отдельных дней предполагают своей основой первозданную
землю: в ней отделяется свет от тьмы, твердь от воды, в ней создается земное уже
небо, в котором двигнутся светила
и полетят птицы, на ней стекается земная вода, которая «произведет» пресмыкающихся, из нее образуется твердь или земная
земля, которая произведет «душу живую по роду ее, скотов
и гадов
и зверей земных» [Быт.
И эта
земля есть в потенции своей Богоземля; эта матерь таит в себе уже при сотворении своем грядущую Богоматерь, «утробу божественного воплощения», «лествицу небесную, ею же сниде Бог», «мост, приводяй сущих от
земли на
небо» (из акафиста Богоматери).
Область между
небом и землею, или между божественным
и тварным, вечным
и временным, эта метафизическая μεταξύ, преодолевается крылатым «демоном», сыном Пороса
и Пении, Полноты
и Пустоты (ибо непосредственно θεός ανθρώπω οιϊ μίγνυται αλλά δια τούτον πασά εστίν ή όμηλία και ή διάλεκτος θεοΐς προς ανθρώπους.
Итак, μέθεξις, сопричастность материи идее именно
и есть Эрос, эрос «
земли» к «
небу».
Но он
и не достиг еще состояния завершенности, актуализации своей софийности: так же, как
и Адам, он находился в начальной, детской стадии своего развития, которое лишь должно было привести к полному одуховлению материи, «новому
небу и новой
земле».
Таким образом, одна основная метафизическая
и космическая катастрофа грехопадения, введя в мир смерть, обусловила
и вызвала другую космическую катастрофу, но уже благую
и радостную, — воскресение мертвых, предваряемое воскресением Одного — Первенца от мертвых,
и преображение всего мира через создание «новой
земли и нового
неба, в них же правда живет».
Непорочная стыдливая Дева была уже Девой до того, как были созданы
небо и земля, причем была Девой чистой
и непорочной.
В лице Марии природа, «
земля», оказалась достойной принять
небо, соединиться с ним нераздельно
и неслиянно в Богочеловеке.
Как созданный из
земли, человек имеет в себе тварное все, но. будучи создан после всех творений, он стоит выше их всех [По учению Каббалы, до создания человека
земля еще не давала плодов: «лишь когда создан был человек, рождающая сила
земли стала видима миру… все произведения, как
неба, так
и земли, не появлялись ранее сотворения человека;
небо удерживало дождь, а
земля удерживала производительную силу, которую имела…
И когда он возвестил им имена их, Он сказал: не сказал ли Я вам, что знаю тайны
небес и земли,
и знаю, что обнаруживаете
и что скрываете.
«Человеческая фигура включает в себя все, что существует на
небе и на
земле, высшие
и низшие существа» (III, 144b).
«
И услышал я голос с
неба, как шум от множества вод
и как звук сильного грома,
и услышал голос как бы гуслистов, играющих на гуслях своих: они поют как бы новую песнь перед престолом
и перед четырьмя животными
и старцами;
и никто не мог научиться сей песни, кроме сих 144 000 искупленных от
земли.
Их природа заключается в добре
и в силу этого лишена «собственной» воли (нем.).]. «Ибо Им создано все, что на
небесах и что на
земле, видимое
и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли: все Им
и для Него создано» (Колосс. 1:16).
И земля насторожилась, внемля зову
неба; человек ощутил в себе небесную родину.
Ибо, хотя
и есть так называемые боги, εΐπερ είσϊν λεγόμενοι θεοί — или на
небе, или на
земле, так как есть много богов
и господ много, но у нас один Бог-Отец, из Которого все,
и мы для Него,
и один Господь Иисус Христос, Которым все,
и мы Им».
Ибо Им создано все, что на
небесах и что на
земле, видимое
и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли: все Им
и для Него создано…
Он есть воистину Бог, ибо «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9), но
и воистину человек, второй Адам: «первый человек из
земли перстный, второй человек Господь с
неба» (1 Кор. 15: 47).
«Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божий. Потому что вы не приняли Духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли духа усыновлений, которым взываем: Авва, Отче! Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божий» (Рим. 8:12-4). «А как вы сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: Авва, Отче!» (Гал. 4:3–6), а от небесного Отца «именуется всякое отечество на
небесах и на
земле» (Ефес. 3:15).
Боговоплощение осуществилось, лествица Иаковля между
небом и землею воздвигнута, спасение мира есть совершившийся факт.
В христианстве должно быть придаваемо одинаково серьезное значение как тому, что Христос воплотился, «на
земле явися
и с человеки поживе», пострадал
и воскрес, так
и тому, что Он вознесся на
небо, снова удалился из мира, сделался для него опять, хотя
и не в прежнем смысле, трансцендентен, пребывает на небеси, «седяй одесную Отца» [Господь, после беседования с ними <апостолами>, вознесся на
небо и воссел одесную <т. е. справа от> Бога (Мк. 16:19).].
Когда решает Он быть какому существу, то скажет только: будь!
и оно получает свое бытие» (гл. 19, «Мария», 36). «В Его власти все, что на
небесах и на
земле: все Ему подчиняется.
«Проект» есть не только последнее слово экономизма, капитулировавшего перед косностью греховной плоти, но вместе с тем
и первая молитва к Богу о воскресении, первый зов
земли к
небу о восстании умерших,
и радостно думать, что в мире уже был Федоров со своим «проектом».
Петру, а в лице его Церкви в торжественную минуту первого исповедания веры во Христа на
земле, произнесенного на пути в Кесарию Филиппову Петром: «
И дам тебе ключи царства небесного:
и что свяжешь на
земле, связано будет на
небесах,
и что разрешишь на
земле, разрешено будет на
небесах» (Мф. 16:12).].
После же Своего воскресения Он
и сам свидетельствует о Себе: «Дана Мне всякая власть — πασά εξουσία — на
небе и на
земле» (Мф. 28:18).