Кто однажды встретил Христа Спасителя на своем личном пути и ощутил Его божественность, тот одновременно принял и все основные христианские догматы — и о рождении от Девы, и о боговоплощении, и о пришествии
во славе, и о пришествии Утешителя, и о Св.
Неточные совпадения
Наконец, вере может быть доступно даже настоящее, поскольку дело
идет о неизвестных рассудку его законах [
Во II главе Послания к Евреям вере дано истолкование и в том и в другом смысле: «верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое» (ст. 3); дальнейшее содержание главы говорит о вере как основе не мотивированных разумом и оправдываемых только верою поступков (см. всю эту главу).].
Из общего учения Канта об антиномиях сюда имеет отношение «третье противоречие трансцендентальных идей»
во второй, космологической, антиномии. Речь
идет тут о конечной причине мира, относительно которой одновременно имеют силу следующие тезис и антитезис (Kritik der reinen Vernunft, Reclam's Ausg., 368–369 ел...
Да будет
слава Господу во-веки!» (Пс. 103:29–31).
— Приидите, братие,
во гробе узрим пепел и персть, из нее же создахомся, камо ныне
идем? что же быхом? кий убог или богат или кий владыка? кий же свободь? и не всили пепел? доброта лица согни, и юности весь цвет увяди смерть.
Присутствие Бога в твари, вечность
во временности, нужно понимать как теофанию, преломление в призме времени вечно сущего, которое
посылает свет и тепло всему, подобно солнцу, само ни в чем не нуждаясь, ничего не принимая и не теряя.
В этой свободе твари, опирающейся на тварное ничто, божественные начала бытия существуют не в силе и
славе своей, не в лике вечности, в которой они не ведают развития и восполнения, ибо не нуждаются в них, но
во временном становлении, как тема и вместе задача мирового процесса, его данностъ-заданностъ, что дает наиболее точную формулу для определения и тварной свободы, и тварного творчества.
«Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас
во Христе всяким духовным благословением в небесах, так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира — προ καταβολής κόσμου, чтобы мы были святы и непорочны перед ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей, в похвалу
славы благодати Своей, которою Он облагодатствовал нас в Возлюбленном, в котором мы имеем искупление кровью Его, прощение грехов по благодати Его, каковую Он в преизбытке даровал нам
во всякой премудрости и разумении, открыв нам тайну Своей воли по Своему благоволению, которое Он наперед положил — προέθετο — в Нем,
во устроение полноты времен, дабы все небесное и земное соединить под главою Христом.
Поэтому «царство и сила, и
слава» [Отк. 5:13: Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и
слава и держава
во веки веков.], истинная власть, принадлежит одному Богу, земная же власть есть символ Божьего всемогущества.
В Английской революции, как имеющей религиозную основу, народ еще рассматривается в качестве суверена ex iure divino,
во Французской же, как и
во всех дальнейших революциях, речь
идет о неразгаданной, но для всех явной реальности коллектива, воля которого священна, а потому и есть высший источник правообразования.
Ему же
слава во веки веков. Аминь.
Сам с своими козаками производил над ними расправу и положил себе правилом, что в трех случаях всегда следует взяться за саблю, именно: когда комиссары [Комиссары — польские сборщики податей.] не уважили в чем старшин и стояли пред ними в шапках, когда поглумились над православием и не почтили предковского закона и, наконец, когда враги были бусурманы и турки, против которых он считал во всяком случае позволительным поднять оружие
во славу христианства.
Что непременно и было так, это я тебе скажу. И вот он возжелал появиться хоть на мгновенье к народу, — к мучающемуся, страдающему, смрадно-грешному, но младенчески любящему его народу. Действие у меня в Испании, в Севилье, в самое страшное время инквизиции, когда
во славу Божию в стране ежедневно горели костры и
В другом действии два брата Зборовские, предводители казаков, воевавшие
во славу короля и Польши в татарских степях, оскорбленные каким-то недостойным действием бесхарактерного Сигизмунда, произносят перед его троном пылкие речи, а в заключение каждый из них снимает кривую саблю, прощается с нею и гордо кидает ее к ногам короля…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Где
идет? У тебя вечно какие-нибудь фантазии. Ну да,
идет. Кто же это
идет? Небольшого роста…
во фраке… Кто ж это? а? Это, однако ж, досадно! Кто ж бы это такой был?
—
Во времена досюльные // Мы были тоже барские, // Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей // Не знали мы тогда. // Не правили мы барщины, // Оброков не платили мы, // А так, когда рассудится, // В три года раз
пошлем.
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними в
славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится //
Во сне, какие праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Иной
во время пения // Стал на ноги, показывал, // Как
шел мужик расслабленный, // Как сон долил голодного, // Как ветер колыхал.
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «
Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..