Писемский перешел в Москву к Каткову в"Русский вестник"и вскоре уехал из Петербурга. В качестве литературного критика он отрекомендовал мне москвича, своего приятеля Е.Н.Эдельсона, считавшегося знатоком художественной литературы. Он перевел"Лаокоона"Лессинга и долго писал в
московских журналах и газетах о беллетристике и театре.
Тогда произошла его реабилитация.
Московский журнал принадлежал к той же радикально-народнической фракции, как и"Отечественные записки", где все-таки продолжали иметь против него"зуб"как против автора"Некуда".
Неточные совпадения
Эти ярмарочные впечатления отлились у меня более десяти лет позднее в первом по счету рассказе „Фараончики“, написанном в 1866 году в Москве и появившемся в
журнале „Развлечение“, у старика Ф.Б.Миллера, отца известного
московского ученого Всеволода Федоровича.
С Воскобойниковым у меня вышли, напротив, продолжительные сношения, и он, быть может и против воли, сделался участником той борьбы, которую"Библиотека"должна была вести с"равнодушием публики", употребляя знаменитую фразу, которою пустила редакция
московского журнала"Атеней", когда прекращала свое существование.
Не знаю, хитрил он или нет, но
московского славянофильства я в нем тогда не замечал, или увлечения той разновидностью славянофильства, которую проповедовал
журнал Достоевских, Аполлон Григорьев и"Косица" — псевдоним, под которым долго скрывался Н.Н.Страхов.
Это были Г.Н.Вырубов (впоследствии издатель в Париже
журнала"Philosophic Positive") и его приятель магистрант ботаники, А.Н.Петунников, еще недавно здравствовавший, как член
Московской городской управы.
В литературном мире у меня было когда-то много знакомого народа, но ни одного настоящего друга или школьного товарища. Из бывших сотрудников"Библиотеки"Лесков очутился в числе кредиторов
журнала, Воскобойников работал в"
Московских ведомостях"у Каткова, Эдельсон умер, бывший у меня секретарем товарищ мой Венский практиковал в провинции как врач после довершения своей подготовки на курсах для врачей и получения докторской степени.
С этого же времени начинается и литературная известность Кольцова. В 1831 г. два или три стихотворения его были напечатаны в одном из тогдашних
московских журналов. Кольцов, до сих пор все еще чрезвычайно мало доверявший себе, увидел в этом как бы ручательство за то, что стихи его могут быть годны, и был от всего сердца рад, что успел попасть в печать. Возвратившись в Воронеж, он уже теперь с большею уверенностью в своих силах стал продолжать свои поэтические труды.
Окончил я повесть летом 1894 года, после сдачи экзаменов, в деревне, и послал ее в
московский журнал «Русская мысль», в то время выходивший под редакцией В. М. Лаврова.
Перед тем он мне сообщил также, что тот
московский журнал, где помещали перевод его «Набоба», обратился к нему с предложением: доставить ему рукопись нового романа раньше появления его в Париже за особый гонорар.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да, и в
журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „
Московский телеграф“… все это я написал.
Видеть себя в печати — одна из самых сильных искусственных страстей человека, испорченного книжным веком. Но тем не меньше решаться на публичную выставку своих произведений — нелегко без особого случая. Люди, которые не смели бы думать о печатании своих статей в «
Московских ведомостях», в петербургских
журналах, стали печататься у себя дома. А между тем пагубная привычка иметь орган, привычка к гласности укоренилась. Да и совсем готовое орудие иметь недурно. Типографский станок тоже без костей!
Я просил, чтобы ты при случае прислал мне номера «Морского сборника» (случаи бывают часто). Адресуй их к моему комиссионеру
московскому Алеше. Я этот
журнал люблю — с июня не видал его.
После этого Полевой был вызван к шефу жандармов, и, хотя его объяснения были признаны удовлетворительными,
журнал «
Московский Телеграф» был закрыт.
[«Телеграф» — «
Московский телеграф» — известный литературный
журнал либерального направления.]