Антон Пантелеич Хрящев сидел, подавшись несколько вперед, в аккуратно застегнутом, опрятном драповом пальто, без перчаток. Его можно было, всего скорее, принять за управляющего. Немного сутуловатый и полный в туловище, он был на
целую голову ниже Теркина.
Неточные совпадения
Мать не видала она больше суток. В эти сорок часов и решилась судьба ее. Ей уже не уйти от своей страсти… «Вася» взял ее всю. Только при муже или на людях она еще сдерживает себя, а чуть осталась одна — все в ней затрепещет, в
голове — пожар, безумные слова толпятся на губах, хочется
целовать мантилью, шляпку, в которой она была там, наверху, у памятника.
Она опустилась на колени. Отец благословил ее и
поцеловал в
голову.
Серафима
целовала его порывисто, глядела ему в глаза, откидывала
голову назад и опять принималась
целовать.
Говоря это, он почувствовал, как умиленное чувство неудержимо влечет его к Калерии. Руки протягивались к ней… Как бы он схватил ее за
голову и покрыл
поцелуями… Еще одно мгновение — и он прошептал бы ей: «Останься здесь!.. Ненаглядная моя!.. Тебя Бог послал быть мне подругой! Тебя я поведу к алтарю!»
Вот она опять за столом. Тетя рассаживается на диване, облокотившись о подушку. Над ней закоптелая картина — Юдифь с
головой Олоферна. Но эта страшная
голова казалась ей забавной… И у Юдифи такой смешной нос. В окнах — клетки. У тети
целых шесть канареек. Они, как только заслышат разговор, чуть кто стукнет тарелкой или рюмкой, принимаются петь одна другой задорнее. Но никому они не мешают. У Сани, под этот птичий концерт, еще скорее зашумит в
голове от сливянки.
Сане не хочется подпевать. Она откинулась на спинку стула. Ее левая рука совсем во власти Николая Никанорыча. Он подносит ее высоко к своим губам и
целует. Это заставило ее выпрямиться, а потом нагнуть
голову. Кажется, она его
поцеловала в щеку… так прямо, при тетке. Но будь они одни, она бы схватила его за
голову и расцеловала бы. Сердит и страшен Говор волн… разливается тетка, и голос ее замирает на последнем двустишии: Прости, мой друг! Лети, мой челн!
Шаги землемера стихли в липовой аллее. Саня прошлась взад и вперед по беседке и потом, подойдя к тете, взяла ее за
голову и несколько раз
поцеловала.
Когда Теркин
целовал ее в
голову, он почувствовал, до какой степени она далека в эту минуту от всякого девичьего расчета… И он умиленно взял ее опять за руки, поднес их к губам и долго глядел ей в глаза, откуда тихо текли слезы.
И он теперь вот, на закате, сидит с своей невестой, на том же месте, где она, как блудница, с воплем простиралась по траве и чуть не
целовала его ног… Он смотрит на нее влюбленно-отеческим взглядом, гладит по
голове, ласкает русую косу; а потом
целует каждый пальчик ее крохотной ручки.
Саня взяла у нее из рук блюдце и
поцеловала ее в
голову.
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги, не была бы выше каждого из нас
целой головою.
Пришла Лидия, тоже измятая, с кислым лицом, с капризно надутыми губами; ее Марина встретила еще более ласково, и это, видимо, искренно тронуло Лидию; обняв Марину за плечи,
целуя голову ее, она сказала:
И вижу я: вьется, мечется между ними одна женщина,
целой головой выше других, и платье на ней особенное, словно не наше, не русское.
Неизвестно почему, ей показалось, что Техоцкий принадлежит к числу тех гонимых и страждущих, которые стоят
целою головой выше толпы, их окружающей, и по этому самому должны каждый свой шаг в жизни запечатлеть пожертвованиями и упорною борьбою.
Неточные совпадения
Виртуозность прямолинейности, словно ивовый кол, засела в его скорбной
голове и пустила там
целую непроглядную сеть корней и разветвлений.
Но ошибка была столь очевидна, что даже он понял ее. Послали одного из стариков в Глупов за квасом, думая ожиданием сократить время; но старик оборотил духом и принес на
голове целый жбан, не пролив ни капли. Сначала пили квас, потом чай, потом водку. Наконец, чуть смерклось, зажгли плошку и осветили навозную кучу. Плошка коптела, мигала и распространяла смрад.
Еще задолго до прибытия в Глупов он уже составил в своей
голове целый систематический бред, в котором, до последней мелочи, были регулированы все подробности будущего устройства этой злосчастной муниципии. На основании этого бреда вот в какой приблизительно форме представлялся тот город, который он вознамерился возвести на степень образцового.
Бросились искать, но как ни шарили, а никого не нашли. Сам Бородавкин ходил по улице, заглядывая во все щели, — нет никого! Это до того его озадачило, что самые несообразные мысли вдруг
целым потоком хлынули в его
голову.
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения и, повернувшись, взял свою палку и быстро пошел прочь к дому. При словах мужика о том, что Фоканыч живет для души, по правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной
цели, закружились в его
голове, ослепляя его своим светом.