Неточные совпадения
Но не поездка на низовья Волги наполняла в эту минуту душу Теркина. Он то и
дело поглядывал в ту сторону, где был запад, поджидал заката; а солнце еще довольно высоко
стояло над длинным ослепительно белым зданием рядов. Раньше как через полтора часа не покажется краснота поверх зеленой крыши гостиного двора.
Забор садика женщин шел вдоль межи и неглубокого рва. По ту сторону начиналась запашка. Раз он приложился глазом к щели…
Стоял яркий знойный
день. Солнце так и обливало весь четырехугольник садика. Только там не было ни одного деревца. Впоследствии он узнал, что женщины выдергивали деревца с корнями. Начальство побилось-побилось, да так и бросило.
Другая, в дворянской общей палате, тихая, чопорная, из старых
дев, разорившаяся по проискам родственников. Обо всем она говорила довольно толково и всегда отборными фразами; но
стоило только какому — нибудь стороннему посетителю зайти в палату, она останавливала его и жаловалась на то, что ее вещи продавали сегодня утром в соборе.
Окрик капитана, доставшийся ему два
дня перед тем, угроза высадить «за буйство», все еще колом
стояли у него в груди, и он боялся, как бы ему не выйти из себя, не нарваться на серьезную неприятность. Капитан способен был высадить его на берег, а потом поди судись с ним!
Она стала портиться. В девушках у нее были порывы, всякие благородные мысли, жалость, способность откликаться на горе, на беду. И было время — она втайне завидовала этой самой Калерии. И ее
днями влекло куда-нибудь, где есть большое
дело, на которое
стоит положить всю себя, коли нужно, и пострадать.
Зачем бежать? Почему не сказать мужу прямо: «Не хочу с тобой жить, люблю другого и ухожу к нему?» Так будет прямее и выгоднее. Все станут на ее сторону, когда узнают, что он проиграл ее состояние. Да и не малое удовольствие — кинуть ему прямо в лицо свой приговор. «А потом довести до развода и обвенчаться с Васей… Нынче такой исход самое обыкновенное
дело. Не Бог знает что и
стоит, каких — нибудь три, много четыре тысячи!» — подумала Серафима.
Она раскрыла глаза и сразу не могла распознать, где лежит и какой час
дня. В два окна, выходившие на двор, вливался уже отблеск утренней зари; окна по уличному фасаду были закрыты ставнями. В гостиной
стоял двойственный свет.
И вот теперь перед ним открывается даль владельческого обладания. Через два-три
дня он поедет в Нижний вносить за «Батрака» двадцать тысяч и спускать пароход на воду, делать свой первый рейс вверх по Волге. Он проедет мимо того села Кладенца, где его секли, и мимо той усадьбы, где строевые леса
стоят в глубине.
— Сима! — сказал Теркин строго,
стоя все еще у дерева. — Совести своей я тебе не продавал… Мой долг не только самому очиститься от всякого облыжного поступка, но и тебя довести до сознания, что так не гоже, как покойный батюшка Иван Прокофьич говорил в этаких
делах.
— Воля ваша, — выговорил он, все еще
стоя у кровати, — не могу я к ней идти… Горничную пущу. Больше не требуйте от меня… Ах вы!.. Вот перед кем надо
дни целые на коленях
стоять!
Он привязался к Теркину, как собака. Прогони его сейчас — он не выдержит, запьет, может, и руки на себя наложит. Всей душой
стоял он за барина в истории с Серафимой Ефимовной. Кругом она виновата, и будь он сам на месте Василия Иваныча, он связал бы ее и выдал начальству… «Разве можно спущать такое
дело бабе? — спрашивает он себя уже который раз с той ночи и отвечает неизменно: — Спущать не следует».
Она сама Христовой невестой смотрит, и не к замужеству ее тянет. Однако почему бы ей и не
стоять пред аналоем с таким молодцом и душевным человеком, как Василий Иваныч? Если бы он, Чурилин, мог этому способствовать, — сейчас бы он их окрутил, да не вокруг «ракитова куста», как было
дело у барина с Серафимой Ефимовной, а как следует в закон вступить.
Его
дела: нажива, делечество, даже властные планы и мечты будущего радетеля о нуждах родины —
стояли перед ним во всем их убожестве, лжи, лицемерии и гордыне…
Базарная улица вся полна деревянных амбаров и лавок, с навесами и галерейками. Тесно построены они, — так тесно, что, случись пожар, все бы «выдрало» в каких-нибудь два-три часа. Кладенец и горел не один раз. И ряды эти самые
стоят не больше тридцати лет после пожара, который «отмахал» половину села. Тогда-то и пошла еще горшая свара из-за торговых мест, где и покойный Иван Прокофьич Теркин всего горячее ратовал за общественное
дело и нажил себе лютых врагов, сославших его на поселение.
Но подвозу никакого не было, и
стояла тишина, совсем не похожая на сутолоку базарных
дней.
— Как видите,
стоим все на том же месте, куда и достославный угодник земли русской, князь Александр Ярославич Невский, приходил на поклон иконе Пресвятой
Девы… И после ига татарского, и после упразднения стола князей кладенецких обитель наша под охраною Владычицы не оскудевала… Чт/о сталось с татарами?
Все они ругали бывшего старшину Малмыжского, которому удалось поставить себе в преемники своего подручного, такого же «выжигу» и «мошейника», и через него он по-прежнему мутит на сходах и, разжившись теперь достаточно, продолжает представлять из себя «отца — благодетеля» кладенецкой «гольтепы», спаивает ее, когда нужно, якобы
стоит за ее нужды, а на самом
деле только обдирает, как самый злостный паук, и науськивает на тех, кто уже больше пятнадцати лет желает перейти на городовое положение.
— Никогда я не находил препятствия в моих убеждениях, чтобы приблизиться к народу. И здесь это еще легче, чем где-нибудь. Он молебен служит Фролу и Лавру и ведет каурого своего кропить водой, а я не пойду и скажу ему: извини, милый, я — не церковный… Это он услышит и от всякого беспоповца… В общем
деле они могут
стоять бок о бок и поступать по-божески, как это всякий по-своему разумеет.
Разве он, Теркин, не благое
дело делает, что выхватывает из таких рук общенародное достояние? Без воды да без леса Поволжье на сотни и тысячи верст в длину и ширину обнищает в каких-нибудь десять — двадцать лет. Это не кулачество, не спекуляция, а „миссия“! И она питает его душу. Иначе приходилось бы чересчур уж одиноко
стоять среди всей этой, хотя бы и кипучей, деловой жизни.
— Я тебя не выдавал!.. Ты хочешь сказать, что за меня сцепился с Трошкой… На это твоя добрая воля была!.. Вася! Так не хорошо!.. Не по-товарищески!.. Что тебе
стоит? Ты теперь в миллионных
делах…
Оба
стояли друг против друга в позе людей, покончивших полюбовно важное
дело.
— Нет, зачем же, Павел Иларионыч?
Стоять на цене так
стоять… Для меня
дело — прежде всего. Не угодно ли вам поехать со мной в дальний край дачи; мы вчера не успели его осмотреть… Коли там все в наличности, я буду согласен на вашу цену.
Весь вечер и всю ночь, не смыкая глаз до утра, распоряжался он на пожаре. Когда они с Хрящевым прискакали к дальнему краю соснового заказника, переехав Волгу на пароме, огонь был еще за добрых три версты, но шел в их сторону. Начался он на винокуренном заводе Зверева в послеобеденное время. Завод
стоял без
дела, и никто не мог сказать, где именно загорелось; но драть начало шибко в первые же минуты, и в два каких-нибудь часа остались одни головешки от обширного — правда, старого и деревянного — здания.