Неточные совпадения
— Теперь такой
господин для меня — мразь и
больше ничего!.. Но надо же было этой физии очутиться предо мной вон там в ту минуту, когда я был в самом таком настроении.
—
Господин статский советник и на меня, кажется, в
большой претензии? — заговорил Кузьмичев. — Сердце у него неотходчиво. А вы, Василий Иваныч, рассудите: ежели бы каждый пассажир, хотя бы и в чинах, начал распоряжаться за капитана, мы бы вместо фарватера-то скрозь бы побежали, ха-ха!
— Ей-ей, не читал, Арсений Кирилыч. Я уже говорил
господину Дубенскому, что
больше недели листка в глаза не видал.
Это его всего
больше беспокоило. Неужели из трусости перед Серафимой? Разве он не
господин своих поступков? Он не ее выдавал, а себя самого… Не может он умиляться тем, что она умоляла его не «срамить себя» перед Калерией… Это — женская высшая суетность… Он — ее возлюбленный и будет каяться девушке, которую она так ненавидит за то, что она выше ее.
Ему хотелось проникнуть в то, что теперь происходит или может произойти «промеж» Василия Иваныча и Калерии Порфирьевны. За
барина он ручался: к своей недавней «сударке» он
больше не вернется… Шалишь! Положим, она собою «краля», да он к ней охладел. Еще бы — после такого с ее стороны «невежества». Этакая шалая баба и его как раз зарежет. Удивительно, как еще она и на него самого не покусилась.
Карлик замечал, что у
барина к ней
большое влечение. От его детских круглых глаз не укрылось ни одно выражение лица Теркина, когда он говорил с Калерией, брал ее руку, встречал и провожал ее… Только он не мог ответить за
барина, какое влечение имеет он к ней: «по плоти» или «по духу».
Узнал он, продолжая вести себя как заезжий «
барин», что в день идет у них до пяти кулей крупичатой муки, а во время макарьевской ярмарки — и
больше.
Нравится ли? Он не простой землемер, а ученый таксатор. Тетя Марфа говорила ей, что Николая Никанорыча прислал сюда богатый
барин с поручением, и он зарабатывает
большие деньги. Папе он делает одолжение, что взялся и для него произвести работы, разбить его лес на участки. Кажется, он не дворянин. Не все ли это равно? Только тетка Павла так гордится тем, что они — Черносошные, а за ней и папа. Он всегда повторяет уже слышанное ею от тетки.
— В
большое равнодушие впали
господа к своим угодьям.
— Я все помалчивал… Пускай, мол, выскажется до самого дна. Да почему и не предположить, что такая величина, как я, польстится на то, чтобы вступить в союз с
господином таксатором… Ни
больше ни меньше, как всех мы должны провести и вывести Низовьева, Черносошного, вас, Василий Иваныч, и — в лице вашем — всю компанию.
— К вам, Василий Иваныч, гонцом. Сейчас отъявился и нашел там всех
господ Черносошных в
большом волнении. Позволите присесть маленько на травку?
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что, друг, скажи, пожалуйста: на что
больше барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?
Степени знатности рассчитаю я по числу дел, которые
большой господин сделал для отечества, а не по числу дел, которые нахватал на себя из высокомерия; не по числу людей, которые шатаются в его передней, а по числу людей, довольных его поведением и делами.
— Ну, ну… не пугайся! небось, не приеду! Куда мне, оглашенной, к
большим барам ездить… проживу и одна! — шутила тетенька, видя матушкино смущение, — живем мы здесь с Фомушкой в уголку, тихохонько, смирнехонько, никого нам не надобно! Гостей не зовем и сами в гости не ездим… некуда! А коли ненароком вспомнят добрые люди, милости просим! Вот только жеманниц смерть не люблю, прошу извинить.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Послушай, Осип, а какие глаза
больше всего нравятся твоему
барину?
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они вошли в первую
большую комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с
господами.
Вронский снял с своей головы мягкую с
большими полями шляпу и отер платком потный лоб и отпущенные до половины ушей волосы, зачесанные назад и закрывавшие его лысину. И, взглянув рассеянно на стоявшего еще и приглядывавшегося к нему
господина, он хотел пройти.
Так как никто не обращал на него внимания и он, казалось, никому не был нужен, он потихоньку направился в маленькую залу, где закусывали, и почувствовал
большое облегчение, опять увидав лакеев. Старичок-лакей предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку с фасолью и поговорив с лакеем о прежних
господах, Левин, не желая входить в залу, где ему было так неприятно, пошел пройтись на хоры.
— Что делать! Наша должность такая. У
господ покойнее; зато расчетов здесь
больше.