Неточные совпадения
Без посвящения
в религиозные тайны и без приобщения к религиозным таинствам нет питания; знание становится худосочным и отвлеченным, порывает с
живым бытием.
Живому человеку не легче от этих гносеологических ухищрений, его повергают
в царство призрачности, лишают и личности, и свободы, и реальности бытия.
И вот
живая истина, цельная истина не может раскрываться лишь интеллектуально, рассудочно, рационально; с ней можно соприкоснуться лишь
в опыте религиозной жизни.
Быть может, тут избираются недостойные предметы веры, быть может, тут совершается идолопоклонство,
живой Бог подменяется ограниченными и относительными вещами, но само психологическое состояние веры не упраздняется, оно остается
в силе.
Этот роковой процесс смерти
живого Бога
в человеческом сознании нашел свое гениальное отражение
в философии Канта, духовно властвующего и до сих пор над европейским сознанием.
Человек остался одиноким сам с собой, перед бездной пустоты, отрезанным от
живой конкретности, и ему осталось лишь постулировать утешительное, лишь субъективно воссоздавать утерянную божественность
в мире.
Когда кантианец так твердо знает, что
в опыте не может быть чуда, то это понятно, потому что опыт кантианца конструирован рациональными категориями, он сознательно
в тисках, на
живой опыт надет намордник, и он укусить не может.
Но
в последнее время начинается движение против господства этого рационализированного опыта за восстановление
в правах первичного,
живого, беспредельного опыта,
в котором может быть дано не только «рациональное», но и «мистическое».
Все вышесказанное позволяет сделать заключение, что то гносеологическое направление, которое принято называть эмпиризмом, не достигает обоснования и оправдания твердыни знания; оно неизбежно разлагается на рационализм и мистицизм
в зависимости от того, принимает ли ограниченный, вторичный и рационально-конструированный опыт или неограниченный, первичный и
живой опыт.
Кант так далеко заходит
в своем рационализме, что для него вся действительность, все
живое бытие есть продукт знания, мышления: мир созидается категориями субъекта, и ничто не
в силах из этих тисков освободиться, ничего не является само по себе, независимо от того, что навязывается субъектом.
В критицизме формулируется потеря путей к бытию, к
живым реальностям,
в критицизме познающий субъект остается сам с собой и из себя все должен воссоздать.
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого существа может привести к утверждению самодовлеющей теоретической ценности знания, но для познающего, как для существа
живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не
в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание есть функция жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же разума и той же бесконечной жизни
в бытии, что и
в познающем.
Философское мышление, оторванное от
живых корней бытия, от бытийственного питания, начало блуждать
в одиночестве по пустыне и пришло к упразднению бытия, к иллюзионизму.
Живой Логос мира, Смысл мира дан лишь
в религиозном откровении.
В христианстве же скрыты силы для нового одухотворения природы, для возрождения Пана, для раскрытия тайн Божьего творения,
живого, а не мертвого.
Философы сознавали, что за причинными отношениями скрывалась активность
живых субстанций, что тайна связи причины со следствием раскрывается
в акте воли.
Европейская мысль перешла от отвлеченного рационализма Гегеля к материализму и эмпиризму, искала
в «опыте» утерянное
живое бытие.
Полнота
живого опыта дана лишь
в мистическом восприятии; без религиозного питания, без непосредственной интуиции философия чахнет и превращается
в паразита.
Все твердые основы знания, устраняющие опасности релятивизма и скептицизма, даны
в церковном сознании, не
в «сознании вообще» — призраке, выдуманном
в кабинетах гносеологов, а
в сознании церкви как сущего, как
живой души мира, соединившейся с Логосом,
в Софии.
Познающий субъект не есть пассивный отражатель бытия и не есть активный его создатель, он
живой деятель
в бытии, развиватель бытия, повышающий творческую энергию бытия, создатель ценностей бытия.
Современная гносеология убивает
живое брачное познание, потому что не
в силах соединить рациональное и иррациональное.
Если вы творите совместно с Богом, то ваша философия, ваше искусство, ваша общественность не будут рационализированы и умерщвлены, все останется
живым, творческий акт будет мистичен не только
в своем источнике (
в субъекте), но и
в своих результатах (
в объекте).
Критицизму, совершенно упразднившему бытие, достигшему формалистической пустоты
в гносеологическом самопогружении
в субъект, эмпиризму, ограничившему опыт и вытравившему из него все
живое, придется с Лосским более считаться, чем с Вл.
Субъект искал объекта, а нашел лишь самого себя
в формальной своей бессодержательности, мышление устремлялось к бытию, а погрузилось лишь
в свои собственные состояния, знание обращалось к
живому, а находило мертвое, опосредственное.
Европейская рационалистическая философия нового времени вращается
в сфере мышления, оторванного от своих
живых корней, критически-сознательно отделенного от бытия.
Само разделение на субъект и объект, из которого вырастает гносеологическая проблема, само аналитическое нахождение
в субъекте различных формальных категорий есть уже результат рационалистической отвлеченности, неорганичности мышления, болезненной разобщенности с
живым бытием.
Новая философия может быть лишь воссоединением мышления с
живыми корнями бытия, лишь превращением мышления
в функцию
живого целого.
Специфическая критичность критической философии основана на разрывании
живого целого, на рассечении того
живого организма,
в котором совершается акт познания как акт жизни.
Критичность эта основана не на констатировании непосредственно данного, а на искусственном устранении всего непосредственного, всего первоначального и неразложимого
в своем
живом единстве.
И происходит это оттого, что эмпирики — бессознательные рационалисты, признают лишь рациональный опыт, отвергают все непосредственное и
живое в познании.
Эмпирический феноменализм старательно изгоняет
живое бытие из познания, действительность сводит к явлениям
в сознании, слишком многое относится на счет абстрагирующего процесса того самого мышления, силу которого отвергают эмпирики во имя опыта.
Права
живого, полного, непосредственного опыта, не опыта рационализированного знания, а опыта жизни духа
в его целостности должны быть восстановлены.
Смысл кризиса всей современной философии —
в возврате к бытию и к
живому опыту,
в преодолении всех искусственных и болезненных перегородок между субъектом и объектом.
В этом эмпиризме окончательно утрачен «идеал
живого знания».
Индивидуалистический эмпиризм полагает, что весь опыт есть мое субъективное состояние,
в то время как универсальный эмпиризм Лосского видит
в опыте саму
живую действительность
в ее необъятности.
Однако
в конце он говорит: «Наш мистический эмпиризм особенно подчеркивает органическое,
живое единство мира, а потому на почве нашей теории знания должна вырасти онтология, близкая по содержанию к онтологии древних или новейших рационалистов».
Но сам же Лосский помогает нам перенести вопрос о дефектах познания на почву онтологическую, увидеть корень зла
в самом бытии,
в самой
живой действительности, а не
в том, что субъект конструирует объект и тем умерщвляет
в нем жизнь.
Есть первичное, нерационализированное сознание,
в котором даны
живые связи с бытием, дано первоощущение бытия и происходящей
в нем драмы.
Логос не есть отвлеченное рациональное начало, Логос — органичен,
в нем процесс познания есть функция
живого целого,
в нем мышление есть само бытие.
Гнет позитивизма и теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения общей жизни перед лицом смерти и тления каждого человека, всего человечества и всего мира, вера
в возможность окончательного социального устроения человечества и
в верховное могущество науки — все это было ложным, давящим
живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного порядка, ложным универсализмом.
Ни один из боровшихся и страдавших не войдет
в рай будущего, и нет с этим будущим
живой, реальной связи ни у одного человека.
Само противоположение субъекта и объекта, самоубийственное рационализирование всего
живого в познании есть, как мы видели, результат того же заболевания бытия, которое превратило его во временное, пространственное, материальное и логическое.
Погружение
в мышление, оторванное от
живых корней бытия, претендующее на самостоятельность и верховенство, есть блуждание
в пустоте.
Учение об эманации отрицает и лицо Творца и лицо творимых, отрицает свободу и самостоятельность творения.] все
живое пребывает
в божественном плане космоса, до времени и до мира совершается
в идеальном процессе божественной диалектики.
Смотришь ли на звездное небо или
в глаза близкого существа, просыпаешься ли ночью, охваченный каким-то неизъяснимым космическим чувством, припадаешь ли к земле, погружаешься ли
в глубину своих неизреченных переживаний и испытываний, всегда знаешь, знаешь вопреки всей новой схоластике и формалистике, что бытие
в тебе и ты
в бытии, что дано каждому
живому существу коснуться бытия безмерного и таинственного.
[У Вл. Соловьева есть остроумное учение о различии между бытием как состоянием, которое Гегель превратил
в отвлеченную идею, и сущим как конкретным,
живым носителем бытия, субстратом, существом.
«Свое» — вот слово, заключающее
в себе страшную иронию, так как ни один из живших и живущих людей не может реально назвать это «будущее» своим; ни один человек не войдет
в это будущее
живым, войдут его истлевшие кости.
Спастись — не значит умереть для этого мира и перейти
в мир иной, спастись — значит так преобразить этот мир, чтоб над ним не властвовала смерть, чтобы
в нем все
живое воскресло.
Лишь
в таинственном порядке бытия осуществляется церковное общение
живых и умерших и совершаются все таинства Церкви Христовой.