У Гюисманса, утонченного упадочника с притупленной восприимчивостью и больной чувственностью,
был интерес к сатанизму, он пожелал экспериментально проверить природу сатанизма, игравшего такую роль в родные ему средние века, но не было у него никогда сатанинского уклона воли.
Неточные совпадения
Как тяжело думать, что вот „может
быть“ в эту самую минуту в Москве
поет великий певец-артист, в Париже обсуждается доклад замечательного ученого, в Германии талантливые вожаки грандиозных политических партий ведут агитацию в пользу идей, мощно затрагивающих существенные
интересы общественной жизни всех народов, в Италии, в этом краю, „где сладостный ветер под небом лазоревым веет, где скромная мирта и лавр горделивый растут“, где-нибудь в Венеции в чудную лунную ночь целая флотилия гондол собралась вокруг красавцев-певцов и музыкантов, исполняющих так гармонирующие с этой обстановкой серенады, или, наконец, где-нибудь на Кавказе „Терек воет, дик и злобен, меж утесистых громад, буре плач его подобен, слезы брызгами летят“, и все это живет и движется без меня, я не могу слиться со всей этой бесконечной жизнью.
Служба? Служба здесь тоже не была та упорная, безнадежная лямка, которую тянули в Москве; здесь
был интерес в службе. Встреча, услуга, меткое слово, уменье представлять в лицах разные штуки, — и человек вдруг делал карьеру, как Брянцев, которого вчера встретил Степан Аркадьич и который был первый сановник теперь. Эта служба имела интерес.
— Куда? Да хоть с своими мужиками на Волгу: и там больше движения,
есть интересы какие-нибудь, цель, труд. Я бы уехал в Сибирь, в Ситху.
Дворня, в ее понятиях, представлялась чем-то вроде опричины, которая должна быть чужда какому бы то ни
было интересу, кроме господского, и браки при таком взгляде являлись невыгодными.
Я никогда не любил рассказов об эмоциональной жизни людей, связанных с ролью любви; для меня всегда было в этом что-то неприятное, мне всегда казалось, что это меня не касается, у меня не
было интереса к этому, даже когда речь шла о близких людях.
Неточные совпадения
Он прочел письма. Одно
было очень неприятное — от купца, покупавшего лес в имении жены. Лес этот необходимо
было продать; но теперь, до примирения с женой, не могло
быть о том речи. Всего же неприятнее тут
было то, что этим подмешивался денежный
интерес в предстоящее дело его примирения с женою. И мысль, что он может руководиться этим
интересом, что он для продажи этого леса
будет искать примирения с женой, — эта мысль оскорбляла его.
— Ну-с, я слушаю, что
будет, — проговорила она спокойно и насмешливо. — И даже с
интересом слушаю, потому, что желала бы понять, в чем дело.
— Я думаю, — сказал Константин, — что никакая деятельность не может
быть прочна, если она не имеет основы в личном
интересе. Это общая истина, философская, — сказал он, с решительностью повторяя слово философская, как будто желая показать, что он тоже имеет право, как и всякий, говорить о философии.
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как для него
были по службе только
интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог
быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это
было ему, ему
было завидно.
— Я нахожу, что ты прав отчасти. Разногласие наше заключается в том, что ты ставишь двигателем личный
интерес, а я полагаю, что
интерес общего блага должен
быть у всякого человека, стоящего на известной степени образования. Может
быть, ты и прав, что желательнее
была бы заинтересованная материально деятельность. Вообще ты натура слишком ргіmesautière, [импульсивная,] как говорят Французы; ты хочешь страстной, энергической деятельности или ничего.