Кто написал гениальную хулу на Христа «об Иисусе Сладчайшем и о горьких плодах мира», кто почувствовал темное начало в Христе, источник смерти и небытия, истребление жизни, и противопоставил «демонической» христианской религии светлую религию рождения, божественное язычество,
утверждение жизни и бытия?
Поэтому вполне естественно и понятно, что, почувствовав гармонию мира, сказав жизни: «Да, это правда!» — люди эти приходят не к
утверждению жизни, а как раз к обратному — к полнейшему ее отрицанию.
Я выступил в нашем издательстве с программой, которую в двух словах можно было охарактеризовать так:
утверждение жизни. Этим приблизительно все уже сказано: в сборниках наших не должно найти место даже самое талантливое произведение, если оно идет против жизни, против необходимости борьбы за лучшую жизнь, за перенесение центра тяжести в потусторонний мир, за отрицание красоты и значительности жизни.
Неточные совпадения
Чехов, с его обещанием прекрасной
жизни через двести, триста лет, развенчанный Горький с наивным
утверждением, что “человек живет для лучшего” и “звучит гордо”, — все это проповедники тривиального позитивизма Огюста Конта.
Универсализм есть
утверждение богатства в
жизни национальной.
Но достоинство человека и цель его
жизни находится по ту сторону страдания и наслаждения, неудовлетворенности и удовлетворения, отрицания этого чувственного мира или
утверждения его.
В этом только смысле можно сказать, что всякая теория познания имеет онтологический базис, т. е. не может уклониться от
утверждения той истины, что познание есть часть
жизни,
жизни, данной до рационалистического рассечения на субъект и объект.
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого существа может привести к
утверждению самодовлеющей теоретической ценности знания, но для познающего, как для существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание есть функция
жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же разума и той же бесконечной
жизни в бытии, что и в познающем.