Из профессоров Духовной академии самый оригинальный и замечательный мыслитель — Несмелов, по духу своему
религиозный философ, а не богослов, и он делает ценный вклад в создание русской религиозной философии.
Охотно допускают, что христианский художник может быть искренен в своих художественных исканиях не менее, чем художник, не избирающий тем религиозных, почему же затрудняются допустить это же и относительно художника понятий, т. е.
религиозного философа?
Есть и еще одна причина, выдвигающая на первый план моральные темы, — причина, отчасти уже отмеченная г. Бердяевым [Н. А. Бердяев (1874–1948) —
религиозный философ, проделавший путь от легального марксизма к «новому христианству». Статья его «Борьба за идеализм» напечатана в журнале «Мир Божий», 1901, июнь.] в его статье «Борьба за идеализм», но к ней, ввиду ее важности, как-нибудь потом.
Неточные совпадения
Я был первым и до сих пор остаюсь практически единственным человеком, который обнаружил эту главную ошибку современной философии; я показал, что все
философы (за исключением Лейбница), начиная с Декарта и его последователя Спинозы, исходили из принципа разрушения и революции в отношении
религиозной жизни, из принципа, который в области политики породил конституционный принцип; я показал, что кардинальная реформа невозможна, если только она не будет проходить и в философии и в политике.
На Западе существовало резкое разделение между богословием и философией,
религиозная философия была редким явлением, и ее не любили ни богословы, ни
философы.
Но главные фигуры в русской
религиозной мысли и
религиозных исканиях XX в. не
философы, а романисты — Достоевский и Л. Толстой.
Гностики и теософы лучше метафизиков и
философов, поскольку они требуют посвящения для
религиозного раскрытия истины, но и они «интеллигенты-отщепенцы» в мировом смысле этого слова, оторванные от корней, живущие гипертрофией интеллекта, безблагодатные.
От бытия нельзя отделаться никакими фокусами критического мышления, бытие изначально навязано нашему органическому мышлению, дано ему непосредственно, и здоровое
религиозное сознание народов понимает это гораздо лучше болезненного и извращенного рационалистического сознания новых
философов.