Но это произошло лишь
в части интеллигенции, большая часть ее продолжала жить старыми материалистическими и позитивистическими идеями, враждебными религии, мистике, метафизике, эстетике и новым течениям в искусстве, и такую установку считали обязательной для всех, кто участвует в освободительном движении и борется за социальную правду.
Неточные совпадения
Этот вольтерианский налет оставался
в известной
части русского дворянства и весь XIX
в., когда у нас появились уже более самостоятельные и глубокие направления мысли.
В действительности большая
часть русских масонов была монархистами и противниками французской революции.
И, наконец, Чаадаев высказывает мысль, которая будет основной для всех наших течений XIX
в.: «У меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую
часть проблем социального порядка, завершить большую
часть идей, возникших
в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество».
Но остается
часть свободы для будущего и остается возможность веры
в будущее.
Славянофильство, занятое все той же темой о России и Европе,
частью меняет свой характер,
частью вырождается
в национализм самого дурного рода.
Он думал, как и большая
часть мысливших на тему — Россия и Европа, что
в Европе начинается разложение, но что у нее есть великое прошлое и что она внесла великие ценности
в историю человечества.
Он пережил мучительную религиозную драму и,
в конце концов, сжег вторую
часть «Мертвых душ» при обстоятельствах, остающихся загадочными.
Гуманизм (или гуманитаризм) входит составной
частью в религию Богочеловечества.
В отличие от большей
части русских людей, он любил мощь государства.
Можно даже сказать, что русская мысль XIX
в.
в значительной своей
части была окрашена социалистически.
Обычно народник-интеллигент не чувствовал себя органической
частью народного целого, исполняющей функцию
в народной жизни.
И лучшей, сравнительно небольшой
части русского дворянства делает большую честь, что
в ней возникло народническое сознание.
Вначале профессор Артиллерийской академии, он провел значительную
часть жизни
в эмиграции и был идейным руководителем революционного движения 70-х годов.
Революционная тактика Нечаева, допускавшая самые аморальные средства, оттолкнула большую
часть русских революционеров народнического направления, она испугала даже Бакунина, об анархизме которого речь будет
в другой главе.
У него было видение целостности, всеединства мира, божественного космоса,
в котором нет отделения
частей от целого, нет вражды и раздора, нет ничего отвлеченного и самоутверждающегося.
Сомнение
в оправданности частной собственности, особенно земельной, сомнение
в праве судить и наказывать, обличение зла и неправды всякого государства и власти, покаяние
в своем привилегированном положении, сознание вины перед трудовым народом, отвращение к войне и насилию, мечта о братстве людей — все эти состояния были очень свойственны средней массе русской интеллигенции, они проникли и
в высший слой русского общества, захватили даже
часть русского чиновничества.
Дух есть не
часть человеческой природы, а божественное
в человеке.
Я имею
в виду не эсхатологическую
часть богословской системы, которую можно найти во всяком курсе католического или протестантского богословия.
Они защищали какую-то
часть истины, взятую не
в полноте,
в исключительности.
Часть марксистов более высокой культуры перешла к идеализму и,
в конце концов, — к христианству.
Он
частью проповедовал взгляды почти славянофильские, но такая гиперкультурность, такая упадочная утонченность была не русской
в нем чертой.
Моя тема о творчестве, близкая ренессансной эпохе, но не близкая большей
части философов того времени, не есть тема о творчестве культуры, о творчестве человека
в «науках и искусстве», это тема более глубокая, метафизическая, тема о продолжении человеком миротворения, об ответе человека Богу, который может обогатить самую божественную жизнь.
Культурный ренессанс был сорван, и его творцы отодвинуты от переднего плана истории,
частью принуждены были уйти
в эмиграцию.
Изредка доходили до слуха его какие-то, казалось, женские восклицания: «Врешь, пьяница! я никогда не позволяла ему такого грубиянства!» — или: «Ты не дерись, невежа, а ступай
в часть, там я тебе докажу!..» Словом, те слова, которые вдруг обдадут, как варом, какого-нибудь замечтавшегося двадцатилетнего юношу, когда, возвращаясь из театра, несет он в голове испанскую улицу, ночь, чудный женский образ с гитарой и кудрями.
«Вырастет, забудет, — подумал он, — а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов; издали нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка! Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу,
в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса».
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «
в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой
части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Всю зиму девки красные // С ним
в риге запиралися, // Откуда пенье слышалось, // А
чаще смех и визг.
Молиться
в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И силы прибавлялося, // Чем
чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…
Какой-нибудь случайностью — // Неведеньем помещика, // Живущего вдали, // Ошибкою посредника, // А
чаще изворотами // Крестьян-руководителей — //
В надел крестьянам изредка // Попало и леску.
Крестьяне рассмеялися // И рассказали барину, // Каков мужик Яким. // Яким, старик убогонький, // Живал когда-то
в Питере, // Да угодил
в тюрьму: // С купцом тягаться вздумалось! // Как липочка ободранный, // Вернулся он на родину // И за соху взялся. // С тех пор лет тридцать жарится // На полосе под солнышком, // Под бороной спасается // От
частого дождя, // Живет — с сохою возится, // А смерть придет Якимушке — // Как ком земли отвалится, // Что на сохе присох…