Неточные совпадения
Этика должна раскрывать чистую совесть, незамутненную
социальной обыденностью, она должна быть критикой чистой совести.
В соотношениях
этики и социологии отражается мировая подавленность нравственной жизни социальностью,
социальной дисциплиной и
социальными нормами.
Огромная и трудная задача философской
этики и заключается в различении духовных и
социальных элементов в нравственной жизни.
Это не значит, что
этика не должна быть социальна, но значит, что должно быть этическое обоснование
социального, а не
социальное обоснование этического.
Этика у Когена носит юридический и
социальный характер. «Я» предполагает другого, индивид — сочеловека.
Ложный универсализм есть в «
Этике» Вундта, в
социальной философии Шпанна.
Этика закона есть
этика дохристианская, не только ветхозаветно-иудаистическая, но и языческая, первобытно-социальная, и аристотелевская и стоическая, и пелагианская и томистская (в значительной половине своей) внутри христианства.
Этика закона есть по преимуществу
этика социальная в отличие от личной
этики искупления и творчества.
Этика закона есть
этика социальной обыденности.
Этика закона организует
социальную обыденность.
На почве законнической
этики,
этики социальной обыденности и общеобязательности, возникает рабство человека у государства и общества, рабье отношение к монарху, к начальнику, к богатому, знатному, как и рабье отношение к толпе, к массе, к большинству.
В нравственных суждениях законнической
этики мыслит не личность, не человек, а
социальная обыденность, род, клан, сословие, государство, нация, семья.
Этика закона существует не только как
этика религиозная и
социальная.
Этика закона была по преимуществу
этикой социальной.
И основным противоречием всегда является противоречие
этики рода,
этики социальной и
этики персоналистической,
этики творческой личности.
Вот как можно формулировать принцип творческой
этики о соотношении свободной совести и социальности: совесть твоя никогда не должна определяться социальностью,
социальными группировками, мнением общества, она должна определяться из глубины духа, т. е. быть свободной, быть стоянием перед Богом, но ты должен быть
социальным существом, т. е. из духовной свободы определить свое отношение к обществу и к вопросам
социальным.
Этика страха определяется не из духовного источника, она имеет своим источником
социальную обыденность.
Социальная обыденность создает
этику страха, перерождая ужас, вызванный трансцендентной бездной, в повседневную заботу и терроризуя человека будущими карами.
Этика принуждена дать двойной ответ на вопрошание о войне: должно стремиться всеми силами к предупреждению войны, к укреплению нравственного сознания, неблагоприятного для войн и осуждающего их, к созданию
социальных условий, не вызывающих необходимости войн, но, когда война началась и ее уже нельзя остановить, личность не может сбрасывать с себя ее бремя, выйти из общей ответственности, из круговой поруки, она должна принять на себя вину войны во имя высших целей, но изживать ее трагически, как ужас и рок.
Смертная казнь есть самое зловещее порождение
этики закона и
социальной обыденности.
Революция необыденна, катастрофична, но в ней всегда торжествует своя
социальная обыденность, и с ней неизбежно сталкивается персоналистическая
этика.
В отношении
этики к
социальному вопросу мы встречаемся с трагическим конфликтом ценности свободы и ценности равенства.
С точки зрения
этики христианской и
этики творческой решение
социального вопроса означает улучшение жизни масс, привлечение их к творческому процессу, подъем их, усиление значения труда, но не господство масс, не власть коллектива.
Но христианская
этика требует
социального реализма и враждебна
социальному утопизму и
социальной мечтательности.
Этика пола наиболее находится под властью
социальной обыденности.
Между тем как суждение и оценки чистой
этики должны быть освобождены тут от власти
социальной обыденности, т. е. в принципе
этика должна быть десоциализирована и индивидуализирована.
Раскрытие его принадлежит творческой
этике, и с ним связана творческая
этика, отличная от
этики социальной обыденности.
Обоснование брака, которое утверждает
социальная обыденность устами многих христианских мыслителей и теологов, поражает своим извращением нравственного сознания и своим несоответствием христианской персоналистической
этике.
И
этика должна бороться за идеальный образ человека, за личность как существо свободное и оригинальное, т. е. связанное с первичным, против всякого определения этого образа из
социальной обыденности.