Неточные совпадения
Распря между
Творцом и тварью, а мы стоим под знаком этой распри,
есть распря о зле и его происхождении.
Творение мира Богом-Творцом
есть уже вторичный акт.
Но
творец мира
есть величайший из художников, и непонятно, почему отрицают за
Творцом возможность сотворить что-то высокое и божественное.
Самое непонятное в понятии тварности
есть то, что при его помощи хотят человека отделить пропастью от
Творца и вместе с тем признать его ничтожным и целиком поставить в зависимость от
Творца.
Свободное творчество
есть ответ твари на великий призыв
Творца.
И творческий подвиг человека
есть исполнение сокровенной воли
Творца, который и требует свободного творческого акта.
Приходится признать, что в антиномиях
Творца и твари свобода
есть парадокс, не вмещающийся ни в какие категории.
Человек не свободен, если он
есть лишь явление Бога, лишь частица Божества, и человек не свободен, если он наделен свободой Богом-Творцом и ничего божественного в себе не заключает, и он не свободен, если зло проистекает от злого бога, от материи, в зависимость от которой он попадает.
Человек, как свободное существо,
есть не только воплотитель законов добра, но и
творец новых ценностей.
В основе христианской антропологии лежат две идеи: 1) человек
есть образ и подобие Бога-Творца и 2) Бог вочеловечился, Сын Божий явился нам как богочеловек.
Грехопадение не может
быть объяснено в категориях
Творца и твари, оно невозможно как восстание твари против
Творца.
Грехопадение объяснимо лишь из третьего принципа, из свободы несотворенной, из небытия, предшествующего бытию, из той меонической бездны, которая не
есть ни
Творец, ни творение и которая не
есть бытие, сосуществующее бытию Божьему.
Личность
есть носитель и
творец сверхличных ценностей, и только это созидает ее цельность, единство и вечное значение.
Иначе он
был бы
Творцом мира, т. е. Богом.
Искупление
есть прежде всего примирение человека с Богом и
Творцом, т. е. победа над атеизмом, над естественным отрицанием Бога из-за зла и мук мира.
И человек, сотворенный
Творцом и по его образу и подобию,
есть также
творец и призван к творчеству.
Вероятно, в мире
были и
есть оставшиеся невыраженными
творцы, у которых
был внутренний огонь и внутренний творческий акт, но не реализовалось, не создалось продуктов.
Творец и великий
творец может
быть гулякой праздным, может
быть ничтожнейшим из детей ничтожных мира.
И человек —
творец потому только, что он
есть дух.
Она свидетельствует о том, что полнота богочеловеческой истины не
была вмещена христианским человечеством, что человеку трудно соединить любовь к Богу с любовью к человеку, любовь к
Творцу с любовью к твари.
Образ человека-творца, осуществляющего свое призвание в мире и реализующего данные ему от Бога дары во имя служения Богу,
есть идеальный образ человека, целостный и не раздробленный.
Творческое призвание человека может осуществляться в разных сферах и в разных профессиях и специальностях, но самый образ человека-творца не
есть образ профессиональный, не
есть образ ученого или артиста, политика или инженера.
Это
есть борьба не за свои эгоистические интересы, а за идеальный образ человека-творца.
Женщина
была не столько
творцом, сколько вдохновительницей мужского творчества.
Здесь, именно здесь подражает Богу человек: Бог предоставил себе дело творенья, как высшее наслажденье, и требует от человека также, чтобы он
был творцом благоденствия и стройного теченья дел.
О Сатана, кого назвал ты нам! // Сей дон Жуан любимец есть природы, // Он призван к подвигам и благостным делам, // Пред ним преклонятся народы, // Он будет славен до конца, // Он стражей огражден небесной неприступно, // К нему ты не прострешь руки своей преступной — // Познай: сей дон Жуан избранник
есть творца!
Собственно говоря, всякий писатель имеет где-нибудь успех: есть сочинители лакейских поздравлений с Новым годом, пользующиеся успехом в передних;
есть творцы пышных од на иллюминации и другие случаи — творцы, любезно принимаемые иногда и важными барами; есть авторы, производящие разные «pieces de circonstances» для домашних спектаклей и обожаемые даже в светских салонах; есть писатели, возбуждающие интерес в мире чиновничьем; есть другие, служащие любимцами офицеров; есть третьи, о которых мечтают провинциальные барышни…
Неточные совпадения
«Ну-ка, пустить одних детей, чтоб они сами приобрели, сделали посуду, подоили молоко и т. д. Стали бы они шалить? Они бы с голоду померли. Ну-ка, пустите нас с нашими страстями, мыслями, без понятия о едином Боге и
Творце! Или без понятия того, что
есть добро, без объяснения зла нравственного».
Воображаясь героиней // Своих возлюбленных
творцов, // Кларисой, Юлией, Дельфиной, // Татьяна в тишине лесов // Одна с опасной книгой бродит, // Она в ней ищет и находит // Свой тайный жар, свои мечты, // Плоды сердечной полноты, // Вздыхает и, себе присвоя // Чужой восторг, чужую грусть, // В забвенье шепчет наизусть // Письмо для милого героя… // Но наш герой, кто б ни
был он, // Уж верно
был не Грандисон.
Свой слог на важный лад настроя, // Бывало, пламенный
творец // Являл нам своего героя // Как совершенства образец. // Он одарял предмет любимый, // Всегда неправедно гонимый, // Душой чувствительной, умом // И привлекательным лицом. // Питая жар чистейшей страсти, // Всегда восторженный герой // Готов
был жертвовать собой, // И при конце последней части // Всегда наказан
был порок, // Добру достойный
был венок.
Гениальнейший художник, который так изумительно тонко чувствовал силу зла, что казался
творцом его, дьяволом, разоблачающим самого себя, — художник этот, в стране, где большинство господ
было такими же рабами, как их слуги, истерически кричал:
Послушай: хитрости какие! // Что за рассказ у них смешной? // Она за тайну мне сказала, // Что умер бедный мой отец, // И мне тихонько показала // Седую голову —
творец! // Куда бежать нам от злоречья? // Подумай: эта голова //
Была совсем не человечья, // А волчья, — видишь: какова! // Чем обмануть меня хотела! // Не стыдно ль ей меня пугать? // И для чего? чтоб я не смела // С тобой сегодня убежать! // Возможно ль?