Неточные совпадения
Применяя терминологию Канта, у которого, впрочем, мы не находим самого слова «дух», можно, сказать, что реальность духа
есть реальность
свободы, а не реальность природы.
Но это совсем не означает, что в человеке
есть как бы духовная природа наряду с природой душевной и телесной, это значит, что душа и тело человека могут вступить в иной, высший порядок духовного существования, что человек может перейти из порядка природы в порядок
свободы, в царство смысла, из порядка раздора и вражды в порядок любви и соединения.
Гегель знал, что
свобода значит «
быть у себя», а дух
есть вечное возвращение к себе.
Но это не
есть дуализм Бога и человека, Творца и творения, это
есть дуализм субъективного и объективного,
свободы и детерминации, духа и природы, личного и общего.
Это и значит, что царство духа
есть царство
свободы и любви.
Главенствующее место занимает дух в философии Гегеля, которая хочет
быть философией духа, и у Гегеля греческий интеллектуализм, греческий логос оказывается очень трансформированным, и главным признаком духа является
свобода, что
было чуждо греческой мысли.
Дух в форме реального мира, в котором
свобода есть необходимость,
есть объективный дух.
Природа у Фихте
есть как бы умершая
свобода, чистое прошедшее.
Наконец, гегелевское понимание духа проникнуто эволюционизмом, который
есть детерминизм и противоречит пониманию духа как
свободы.
Но бессилие высших категорий
есть сила человека,
есть его
свобода.
Царство духа
есть царство конфликта, предполагающего
свободу.
Свободе принадлежит примат над бытием, которое
есть уже остывшая
свобода.
Дух
есть высшее качество души, ее
свобода от власти «мира».
Дух носит аксиологический характер, дух
есть не природа, хотя бы и душевная природа, а истина, красота, добро, смысл,
свобода.
Он не понимает, что дух
есть прежде всего
свобода.
Если история
есть, по Гегелю, самораскрытие и развитие
свободы, то не нашей
свободы и не для нас
свободы.
Дух перестает
быть для-себя и в-себе-бытием, он делается бытием-для-другого и в-другом, т. е. теряется главный признак духа —
свобода.
Нет развития духа, что означало бы закономерность и
было бы противоположно
свободе.
У Гегеля сама
свобода была закономерностью.
И вместе с тем жизнь духа
есть неустанное Трансцендирование, выход за свои границы, но не из детерминации, а из
свободы.
Объективация, противоположная
свободе,
есть вторичное и производное, и ее необходимо понять изнутри.
Иначе и вернее можно сказать, что дух
есть «
свобода», объективация же
есть «природа» (не в том смысле, в каком это слово употребляли романтики).
Совесть, которая
есть духовная глубина человека и место встречи с Богом,
есть вместе с тем
свобода и не подлежит отчуждению и объективации, перенесению в какие-либо коллективные органы.
Творческий огонь гения всегда, в сущности, хотел, чтобы этот мир детерминации и объектности сгорел и
был заменен миром
свободы и творческого полета.
Общество, в котором не
будет объектов и ни к кому и ни к чему не
будет отношения как к объекту,
есть царство духа и царство
свободы, и в пределе оно означает наступление Царства Божьего.
Есть огромная разница в том, чтобы признать священными помазанные священные чины и освященные предметы, и том, чтобы признать священными — самый человеческий субъект, его святость, его творчество,
свободу, любовь, справедливость, братство, знание, красоту души и т. п.
Свобода, правдивость, бесконечность
есть именно дух и духовность, природа же
есть детерминизм, закономерность, конечность.
Но непонимание
свободы неизбежно ведет к тому, что аскеза не
есть просветление низшего и преображение его в высшее.
Свобода есть предельная тайна.
Допущение
свободы, из которой зло, хотя и не путем причинности, из которой и творчество всякой новизны в мире, хотя тоже не путем причинности,
есть не какая-то онтологическая и метафизическая доктрина, а интуитивное описание тайны, раскрывающейся в существовании.
Свобода означает тут предел для всякого рационального мышления, она иррациональна, бездонна, безосновна, никак не может
быть объяснена, не может
быть объективирована.
Кант со своим учением об интеллигибельном характере и
свободе,
быть может,
был ближе к истине, чем другие философы, хотя он сделал ложные заключения из своего учения.
Божественная любовь и жертва
есть ответ на тайну
свободы, порождающей зло и страдание.
Божественная любовь и жертва
есть также
свобода.
Но страдание имеет смысл совсем не потому, что оно необходимо и справедливо, что оно
есть высший закон жизни, а потому, что оно
есть опыт
свободы и путь человека и что человек может обнаружить в этом пути свою духовную победу, может достигнуть освобождения и просветления, может выполнить завет любви и милосердия.
В мире
есть зло и несправедливость,
есть безвинное страдание, потому что
есть не только причинность, но и
свобода, потому что известное направление
свободы стало неотвратимой причинностью.
Христианская трагедия
есть трагедия
свободы, а не трагедия рока.
Окончательное вытеснение трагического в жизни
есть окончательное вытеснение
свободы.
Духовность и
есть просветление
свободы, проникновение в нее смысла.
Духовность
есть также
свобода, соединенная с любовью.
Официальные представители христианства, как, впрочем, и всех религий, всегда относились подозрительно к мистике как к сфере внутренней
свободы духа, которая с трудом может
быть уловима и регулируема иерархической властью.
Это
есть глубочайшая истина духовного опыта, истина, раскрывающаяся в
свободе духа.
Бытие
есть остывшая
свобода, уже обработанная понятием мысли, оно
есть уже объективация.
Свобода же
есть апофатика.
На философском языке это должно
быть описано как невозможность найти
свободу в объективированном мире, т. е. в порядке природы.
Уклон к пантеистическому монизму совсем не
есть ересь относительно Бога, это
есть ересь прежде всего относительно человека, относительно личности,
свободы и любви.
Активность человека
есть лишь грех, т. е. ничто,
свободы у человека нет, творческой силы нет.
Отношение между человеческой
свободой и божественной благодатью между человеческой душой и духом Божьим или Святым Духом
есть самое таинственное и непостижимое в жизни.
Пророк
есть человек, одержимый Духом Божьим, говорящий с Богом, человек, свободный от власти мира, природы и общества, прозревающий пути не необходимости только, но и самой
свободы.
Возврат же духа внутрь подлинного существования может означать революционную активность в отношении к объективированному состоянию мира, может
быть восстанием
свободы против детерминации, т. е. может означать внедрение духа в мир для его одухотворения и преображения.
Неточные совпадения
Софья. Подумай же, как несчастно мое состояние! Я не могла и на это глупое предложение отвечать решительно. Чтоб избавиться от их грубости, чтоб иметь некоторую
свободу, принуждена
была я скрыть мое чувство.
Теперь Анна уж признавалась себе, что он тяготится ею, что он с сожалением бросает свою
свободу, чтобы вернуться к ней, и, несмотря на то, она рада
была, что он приедет.
Вронский приехал на выборы и потому, что ему
было скучно в деревне и нужно
было заявить свои права на
свободу пред Анной, и для того, чтоб отплатить Свияжскому поддержкой на выборах за все его хлопоты для Вронского на земских выборах, и более всего для того, чтобы строго исполнить все обязанности того положения дворянина и землевладельца, которое он себе избрал.
Левин старался чрез нее выпытать решение той для него важной загадки, которую представлял ее муж; но он не имел полной
свободы мыслей, потому что ему
было мучительно неловко.
Степан Аркадьич знал, что когда Каренин начинал говорить о том, что делают и думают они, те самые, которые не хотели принимать его проектов и
были причиной всего зла в России, что тогда уже близко
было к концу; и потому охотно отказался теперь от принципа
свободы и вполне согласился. Алексей Александрович замолк, задумчиво перелистывая свою рукопись.