Неточные совпадения
Оказалось,
что кладбище, на котором мы ночевали, состояло всего
только из трех гробов.
Орлан оглянулся по сторонам и затем нагнул голову вниз. Тут
только я заметил в лапах у него какой-то предмет, но
что именно это было — за дальностью расстояния — не было видно. Вдруг сзади и немного влево от меня послышался крик, какой обыкновенно издают пернатые хищники. Орлан насторожился. Он нагнул голову, дважды кивнул ею и раскрыл свой могучий желтый клюв. Оперение на шее у него поднялось. В этом виде он действительно оправдывал название царя птиц.
На этот раз я заметил,
что они работали не
только лапами, но и клювами.
Я так был занят муравьями,
что совершенно забыл о червячке и когда посмотрел на то место, где он лежал, его уже не было там видно. Поблизости находилось маленькое отверстие в земле, и я увидел как его утащило туда какое-то насекомое вроде жужелицы. Когда я вновь перевел взгляд на место поединка, то увидел одного
только рыжего муравья. Он суетился и, видимо, искал оброненную личинку, но не найдя ее, отправился за новой добычей.
Только некоторые бакланы слетали, но видя,
что никто не следует их примеру, тотчас возвращались обратно.
Хитрые птицы караулили мои движения, и
только я нагибался за камнем или замахивался рукой, как они предупреждали меня и вовремя поднимались в воздух, но тотчас опять садились по соседству и иногда даже ближе,
чем раньше.
Они отлично знали,
что, сопровождая человека по птичьему базару, легко можно будет полакомиться яйцами, надо
только не отставать.
Как
только внутренности были извлечены наружу, орочи отрезали печень и положили ее на весло около лодки. Вооружившись ножами, они стали крошить ее на мелкие кусочки и есть с таким аппетитом,
что я не мог удержаться и сам попробовал кусочек печени, предварительно прополоскав его в воде. Ничего особенного. Как и всякое парное мясо, она была теплая и довольно безвкусная. Я выплюнул ее и пошел к берегу моря.
Я думал,
что он, утолив жажду, сейчас же снова скроется в лесу, но лось смело вошел в воду сначала по колено, потом по брюхо, затем вода покрыла его спину, и на поверхности ее осталась
только одна голова, а потом
только ноздри, глаза и уши.
Большинство старых деревьев было дуплисто, с теневой стороны густо покрыто мхами вперемежку с лишайниками. Некоторые лесные гиганты, поверженные в прах, превратились в рухлядь. На гниющих телах их нашли себе приют другие растения.
Только сучья погибших великанов, сотканные из более плотного материала,
чем обычная древесина, продолжали еще сопротивляться всесокрушающему времени и наподобие нарочно вбитых в ствол клиньев торчали во все стороны из гнилого валежника.
Когда я объявил орочам,
что маршрут по рекам Акуру и Хунгари должен выполнить во
что бы то ни стало, они решили обсудить этот вопрос на общем сходе в тот день вечером в доме Антона Сагды. Я хорошо понимал причину их беспокойства и решил не настаивать на том, чтобы они провожали меня за водораздел, о
чем я и сказал им еще утром, и
только просил, чтобы они подробно рассказали мне, как попасть на Сихотэ-Алинь. Спутниками моими по этому маршруту вызвались быть стрелки Илья Рожков и Павел Ноздрин.
Я еще раз осмотрел свое имущество, часть его оставил в селении Дата и с собой взял
только то, без
чего никак обойтись было нельзя.
Все как будто было предусмотрено, неизвестными для нас оставались
только два вопроса: какой глубины снег на Хунгари и скоро ли по ту сторону мы найдем людей и протоптанную нартовую дорогу. Дня два ушло на сбор ездовых собак и корма для них. Юколу мы собрали понемногу от каждого дома. Наконец, все было упаковано и уложено. Я условился с орочами,
что, когда замерзнет река Тумнин, в отряд явится проводник орочей со своей нартой, и мы снимемся с якоря.
Они думали,
что будут работать
только один день,
что в орочском селении запрягут в нарты других собак, и не знали, какая печальная участь ожидала их в дальнейшем.
Потому ли,
что дорога немного занастилась, или потому,
что мы хорошо отдохнули и начали втягиваться в работу, но
только заметно было,
что мы шли легче и скорее.
Только здесь я узнал,
что обычно все люди ходят с Тумнина на Хунгари по реке Мули. Это наиболее легкая и прямая дорога; по реке же Акур никто не ходит, потому
что верховья ее совпадают с истоками Хунгари. Хотя это была кружная дорога и она в значительной степени удлиняла мой путь, но все же я выбрал именно ее, как новый и оригинальный маршрут, тогда как по Мули проходила дорога, избитая многими путешественниками и хорошо описанная Д. Л. Ивановым.
Я взглянул на часы и увидел,
что было
только три с половиной часа утра. Тогда я спросил, зачем все встали так рано. На этот вопрос Ноздрин сказал мне,
что наш проводник зачем-то разбудил их и велел поскорее укладывать нарты. Наконец, я узнал,
что случилось.
Однако большая глубина снежного покрова в первый же день сильно утомила людей и собак. Нарты приходилось тащить главным образом нам самим. Собаки зарывались в сугробах, прыгали и мало помогали. Они знали, как надо лукавить: ремень, к которому они были припряжены, был чуть
только натянут, в
чем легко можно было убедиться, тронув его рукой. Хитрые животные оглядывались и лишь
только замечали,
что их хотят проверить, делали вид,
что стараются.
На другой день мы пошли протаптывать дорогу налегке. Отойдя немного, я оглянулся и тут
только увидел,
что место для бивака было выбрано не совсем удачно. Сверху со скалы нависла огромная глыба снега, которая каждую минуту могла сорваться и погрести нашу палатку вместе с людьми. Я решил по возвращении перенести ее на другое место.
Первое время об этом эпизоде я забыл, но потом, когда каша была готова и мы взялись за ложки, я стал смеяться. Больше всего смеялся Рожков, Ноздрин
только улыбался. Он чувствовал,
что попал в конфузное положение.
Тут
только я заметил,
что мы все были разуты, и на ногах вместо рваных унтов надеты кабарожьи меховые чулки.
Пора было остановиться на бивак, но так как мы решили во
что бы то ни стало дойти до села Вознесенского, то этой мысли не суждено было воплотиться в действительность, она мелькнула
только и бесследно исчезла.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется
только,
что близко; а вы вообразите себе,
что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси
только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи,
что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Аммос Федорович. А черт его знает,
что оно значит! Еще хорошо, если
только мошенник, а может быть, и того еще хуже.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово:
что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала,
что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает,
что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его знает,
что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?