Неточные совпадения
Иногда случается, что горы и лес имеют привлекательный и веселый вид. Так, кажется, и остался бы среди них навсегда. Иногда, наоборот, горы кажутся угрюмыми, дикими. И странное дело! Чувство это
не бывает личным, субъективным, оно
всегда является общим для всех людей в отряде. Я много раз проверял себя и
всегда убеждался, что это так. То же было и теперь. В окружающей нас обстановке чувствовалась какая-то тоска, было что-то жуткое и неприятное, и это жуткое и тоскливое понималось всеми одинаково.
Сумерки в лесу
всегда наступают рано. На западе сквозь густую хвою еще виднелись кое-где клочки бледного неба, а внизу, на земле, уже ложились ночные тени. По мере того как разгорался костер, ярче освещались выступавшие из темноты кусты и стволы деревьев. Разбуженная в осыпях пищуха подняла было пронзительный крик, но вдруг испугалась чего-то, проворно спряталась в норку и больше
не показывалась.
—
Не хочу, — ответил он, — моя
всегда так спи.
Дерсу был сговорчив. Его
всегда можно было легко уговорить. Он считал своим долгом предупредить об угрожающей опасности и, если видел, что его
не слушают, покорялся, шел молча и никогда
не спорил.
Кроме стрелков, в экспедицию
всегда просится много посторонних лиц. Все эти «господа» представляют себе путешествие как легкую и веселую прогулку. Они никак
не могут понять, что это тяжелый труд. В их представлении рисуются: караваны, палатки, костры, хороший обед и отличная погода.
Путевые записки необходимо делать безотлагательно на месте наблюдения. Если этого
не сделать, то новые картины, новые впечатления заслоняют старые образы, и виденное забывается. Эти путевые заметки можно делать на краях планшета или в особой записной книжке, которая
всегда должна быть под рукой. Вечером сокращенные записки подробно заносятся в дневники. Этого тоже никогда
не следует откладывать на завтра. Завтра будет своя работа.
Внутри фанзы, по обе стороны двери, находятся низенькие печки, сложенные из камня с вмазанными в них железными котлами. Дымовые ходы от этих печей идут вдоль стен под канами и согревают их. Каны сложены из плитнякового камня и служат для спанья. Они шириной около 2 м и покрыты соломенными циновками. Ходы выведены наружу в длинную трубу, тоже сложенную из камня, которая стоит немного в стороне от фанзы и
не превышает конька крыши. Спят китайцы
всегда голыми, головой внутрь фанзы и ногами к стене.
Долинный лес иногда бывает так густ, что сквозь ветки его совершенно
не видно неба. Внизу
всегда царит полумрак,
всегда прохладно и сыро. Утренний рассвет и вечерние сумерки в лесу и в местах открытых
не совпадают по времени. Чуть только тучка закроет солнце, лес сразу становится угрюмым, и погода кажется пасмурной. Зато в ясный день освещенные солнцем стволы деревьев, ярко-зеленая листва, блестящая хвоя, цветы, мох и пестрые лишайники принимают декоративный вид.
Мое движение испугало зверька и заставило быстро скрыться в норку. По тому, как он прятался, видно было, что опасность приучила его быть
всегда настороже и
не доверяться предательской тишине леса. Затем я увидел бурундука. Эта пестренькая земляная белка, бойкая и игривая, проворно бегала по колоднику, влезала на деревья, спускалась вниз и снова пряталась в траве. Окраска бурундука пестрая, желтая; по спине и по бокам туловища тянется 5 черных полос.
О Кашлеве мы кое-что узнали от других крестьян. Прозвище Тигриная Смерть он получил оттого, что в своей жизни больше всех перебил тигров. Никто лучше его
не мог выследить зверя. По тайге Кашлев бродил
всегда один, ночевал под открытым небом и часто без огня. Никто
не знал, куда он уходил и когда возвращался обратно. Это настоящий лесной скиталец. На реке Сандагоу он нашел утес, около которого
всегда проходят тигры. Тут он их и караулил.
Поведение собак действительно было странное. В особенности удивил меня Леший. Он
всегда уходил в кусты и ложился где-нибудь за палаткой, а теперь жался к людям. Наконец мы собак выгнали, но
не надолго. Через несколько минут они вновь пробрались в палатку и расположились около изголовьев.
Перед рассветом с моря потянул туман. Он медленно взбирался по седловинам в горы. Можно было ждать дождя. Но вот взошло солнце, и туман стал рассеиваться. Такое превращение пара из состояния конденсации в состояние нагретое, невидимое, в Уссурийском крае
всегда происходит очень быстро.
Не успели мы согреть чай, как от морского тумана
не осталось и следа; только мокрые кустарники и трава еще свидетельствовали о недавнем его нашествии.
Залезть на дерево! Эта глупая мысль
всегда первой приходит в голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно, на дереве было бы еще холоднее, и от неудобного положения стали бы затекать ноги. Зарыться в листья! Это
не спасло бы меня от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что
не взял с собой спичек. Я мысленно дал себе слово на будущее время
не отлучаться без них от бивака даже на несколько метров.
На биваке Дерсу проявлял
всегда удивительную энергию. Он бегал от одного дерева к другому, снимал бересту, рубил жерди и сошки, ставил палатку, сушил свою и чужую одежду и старался разложить огонь так, чтобы внутри балагана можно было сидеть и
не страдать от дыма глазами. Я
всегда удивлялся, как успевал этот уже старый человек делать сразу несколько дел. Мы давно уже разулись и отдыхали, а Дерсу все еще хлопотал около балагана.
К вечеру небо снова заволокло тучами. Я опасался дождя, но Дерсу сказал, что это
не туча, а туман и что завтра будет день солнечный, даже жаркий. Я знал, что его предсказания
всегда сбываются, и потому спросил его о приметах.
В походе Дерсу
всегда внимательно смотрел себе под ноги; он ничего
не искал, но делал это просто так, по привычке. Один раз он нагнулся и поднял с земли палочку. На ней были следы удэгейского ножа. Место среза давно уже почернело.
При подъеме на крутые горы, в особенности с ношей за плечами, следует быть
всегда осторожным. Надо внимательно осматривать деревья, за которые приходится хвататься. Уже
не говоря о том, что при падении такого рухляка сразу теряешь равновесие, но, кроме того, обломки сухостоя могут еще разбить голову. У берез древесина разрушается
всегда скорее, чем кора. Труха из них высыпается, и на земле остаются лежать одни берестяные футляры.
Надо все время упираться ногой в камни, в бурелом, в основание куста, в кочку, обросшую травой, и т.д. При подъеме на гору это
не опасно, но при спуске
всегда надо быть осторожным. В таких случаях легко сорваться с кручи и полететь вниз головой.
Я понял все. Мне вспомнились рассказы охотников о том, что медведь, найдя какое-нибудь мертвое животное,
всегда закапывает его в землю. Когда мясо станет разлагаться, он лакомится им. Но я
не знал, что медведь закапывает медведя. Для Дерсу это тоже было новинкой.
Опасения Дерсу сбылись. Во вторую половину ночи пал стал двигаться прямо на нас, но,
не найдя себе пищи, прошел стороной. Вопреки ожиданиям, ночь была теплая, несмотря на безоблачное небо. В тех случаях, когда я видел что-либо непонятное, я обращался к Дерсу и
всегда получал от него верные объяснения.
За эти дни я заметил только уссурийскую длиннохвостую неясыть — птицу, смелую ночью и трусливую днем; в яркие солнечные дни она забивается в глухие хвойные леса
не столько ради корма, сколько ради мрака, который там
всегда господствует; уссурийского белоспинного дятла — самого крупного из семейства Picidae, птица эта держится в старых смешанных лесах, где есть много рухляка и сухостоев; клинохвостого сорокопута — жадного и задорного хищника, нападающего даже на таких птиц, которые больше его размерами; зеленого конька, обитающего по опушкам лесов, и черноголовых овсянок — красивых, желтобрюхих птичек с черными шапочками на головках.
Прежде чем что-нибудь сказать, он
всегда обдумывал свой ответ и говорил тихо,
не торопясь.
Месяц только что зарождался, но лик его
не был светлым, как
всегда, а казался красноватым и тусклым.
Китайцы-проводники говорили, что здесь с людьми
всегда происходит несчастье: то кто-нибудь сломает ногу, то кто-нибудь умрет и т.д. В подтверждение своих слов они указали на 2 могилы тех несчастливцев, которых преследовал злой рок на этом месте. Однако с нами ничего
не случилось, и мы благополучно прошли мимо Проклятых скал.
После полудня ветер стих окончательно. На небе
не было ни единого облачка, яркие солнечные лучи отражались от снега, и от этого день казался еще светлее. Хвойные деревья оделись в зимний наряд, отяжелевшие от снега ветви пригнулись к земле. Кругом было тихо, безмолвно. Казалось, будто природа находилась в том дремотном состоянии, которое, как реакция,
всегда наступает после пережитых треволнений.