Неточные совпадения
— Значит, и
у вас в тайге
есть китайцы? — спросили его казаки.
Вода в реке стояла на прибыли, и потому вброд ее перейти
было нельзя.
У китайцев нашлась небольшая лодка. Мы перевезли в ней седла и грузы, а коней переправили вплавь.
После того как раковины просохли,
китайцы осторожно ножами отделили жемчужины от створок и убрали их в маленькие кожаные мешочки. Пока я
был у тазов и смотрел, как
китайцы ловят жемчуг, незаметно подошел вечер. В нашей фанзе зажгли огонь.
Китайцы уступили нам немного буды, хотя
у них самих ее
было мало.
Когда мы
пили чай, в фанзу пришел еще какой-то
китаец. За спиной
у него
была тяжелая котомка; загорелое лицо, изношенная обувь, изорванная одежда и закопченный котелок свидетельствовали о том, что он совершил длинный путь. Пришедший снял котомку и сел на кан. Хозяин тотчас же стал за ним ухаживать. Прежде всего он подал ему свой кисет с табаком.
Но и на новых местах их ожидали невзгоды. По неопытности они посеяли хлеб внизу, в долине; первым же наводнением его смыло, вторым — унесло все сено; тигры
поели весь скот и стали нападать на людей. Ружье
у крестьян
было только одно, да и то пистонное. Чтобы не умереть с голода, они нанялись в работники к
китайцам с поденной платой 400 г чумизы в день. Расчет производили раз в месяц, и чумизу ту за 68 км должны
были доставлять на себе в котомках.
Китайцы предлагали мне лечь
у них в фанзе, но ночь
была так хороша, что я отказался от их приглашения и с удовольствием расположился
у огня вместе со стрелками.
Некоторые кучи уже покрылись слоем земли и обросли травой. Это
были своего рода маленькие «киекенмединги».
Китайцы берут
у моллюсков только одни мускулы, соединяющие створки раковин, и в сухом виде отправляют их в город. В Китае этот продукт ценится очень дорого, как лакомство.
Целый день я бродил по горам и к вечеру вышел к этой фанзе. В сумерки один из казаков убил кабана. Мяса
у нас
было много, и потому мы поделились с
китайцами. В ответ на это хозяин фанзы принес нам овощей и свежего картофеля. Он предлагал мне свою постель, но, опасаясь блох, которых всегда очень много в китайских жилищах, я предпочел остаться на открытом воздухе.
Первыми
китайцами, появившимися в уссурийской тайге,
были искатели женьшеня. Вместе с ними пришел сюда и он, Кинь Чжу. На Тадушу он заболел и остался
у удэгейцев (тазов), потом женился на женщине их племени и прожил с тазами до глубокой старости.
Сегодня мы устроили походную баню. Для этого
была поставлена глухая двускатная палатка. Потом в стороне на кострах накалили камни, а
у китайцев в большом котле и 2 керосиновых банках согрели воды. Когда все
было готово, палатку снаружи смочили водой, внесли в нее раскаленные камни и стали поддавать пар. Получилась довольно хорошая паровая баня. Правда, в палатке
было тесно и приходилось мыться по очереди. Пока одни мылись, другие калили камни.
В 5 часов мы подошли к зверовой фанзе. Около нее я увидел своих людей. Лошади уже
были расседланы и пущены на волю. В фанзе, кроме стрелков, находился еще какой-то
китаец. Узнав, что мы с Дерсу еще не проходили, они решили, что мы остались позади, и остановились, чтобы обождать.
У китайцев было много кабарожьего мяса и рыбы, пойманной заездками.
Со словами Дерсу нельзя
было не согласиться.
У себя на родине
китайцы уничтожили все живое.
У них в стране остались только вороны, собаки и крысы. Даже в море, вблизи берегов, они уничтожили всех трепангов, крабов, моллюсков и всю морскую капусту. Богатый зверем и лесами Приамурский край ожидает та же участь, если своевременно не
будут приняты меры к борьбе с хищничеством
китайцев.
Во всем районе, от Кусуна до залива Ольги, Чжан Бао считался самой авторитетной личностью.
Китайцы и тазы обращались к нему за советами, и, если где-нибудь надо
было примирить 2 непримиримых врагов,
китайцы опять-таки обращались к Чжан Бао. Он часто заступался за обиженных, и на этой почве
у него
было много врагов. Особенную ненависть он питал к хунхузам и своими преследованиями навел на них такой страх, что далее реки Иодзыхе они заходить не решались.
— Как это? — рассуждал он вслух. — Царь
есть, много всяких капитанов
есть, и хунхузы
есть.
У китайцев тоже так: царь
есть, и хунхузы
есть. Как наша живи? Царя нету, капитанов нету и хунхузов нету.
В 12 часов я проснулся.
У огня сидел китаец-проводник и караулил бивак. Ночь
была тихая, лунная. Я посмотрел на небо, которое показалось мне каким-то странным, приплюснутым, точно оно спустилось на землю. Вокруг луны
было матовое пятно и большой радужный венец. В таких же пятнах
были и звезды. «Наверно, к утру
будет крепкий мороз», — подумал я, затем завернулся в свое одеяло, прижался к спящему рядом со мной казаку и опять погрузился в сон.
Утром
китайцы проснулись рано и стали собираться на охоту, а мы — в дорогу. Взятые с собой запасы продовольствия приходили к концу. Надо
было пополнить их. Я купил
у китайцев немного буды и заплатил за это 8 рублей. По их словам, в этих местах пуд муки стоит 16 рублей, а чумиза 12 рублей. Ценятся не столько сами продукты, сколько их доставка.
Первый вопрос, который они задали мне,
был такой: почему я ночевал в доме Ли Тан-куя? Я ответил им и в свою очередь спросил их, почему они так враждебно ко мне относятся. Удэгейцы ответил и, что давно ждали меня и вдруг узнали, что я пришел и остановился
у китайцев на Сянь-ши-хеза.
В 2 часа мы дошли до Мяолина — то
была одна из самых старых фанз в Иманском районе. В ней проживали 16
китайцев и 1 гольдячка. Хозяин ее поселился здесь 50 лет тому назад, еще юношей, а теперь он насчитывал себе уже 70 лет. Вопреки ожиданиям он встретил нас хотя и не очень любезно, но все же распорядился накормить и позволил ночевать
у себя в фанзе. Вечером он напился пьян. Начал о чем-то меня просить, но затем перешел к более резкому тону и стал шуметь.
Неточные совпадения
— А вот теперь Амур там взяли
у китайцев; тоже страна богатая — чай
у нас
будет свой, некупленный: выгодно и приятно… — начал он опять свое.
И те и другие подозрительны, недоверчивы: спасаются от опасностей за системой замкнутости, как за каменной стеной;
у обоих одна и та же цивилизация, под влиянием которой оба народа, как два брата в семье, росли, развивались, созревали и состарелись. Если бы эта цивилизация
была заимствована японцами от
китайцев только по соседству, как от чужого племени, то отчего же манчжуры и другие народы кругом остаются до сих пор чуждыми этой цивилизации, хотя они еще ближе к Китаю, чем Япония?
У китайцев нет национальности, патриотизма и религии — трех начал, необходимых для непогрешительного движения государственной машины.
Есть китайцы, но нации нет; в их языке нет даже слова «отечество», как сказывал мне один наш синолог.
Нас попросили отдохнуть и
выпить чашку чаю в ожидании, пока
будет готов обед. Ну, слава Богу! мы среди живых людей: здесь
едят. Японский обед! С какой жадностью читал я, бывало, описание чужих обедов, то
есть чужих народов, вникал во все мелочи, говорил, помните, и вам, как бы желал пообедать
у китайцев,
у японцев! И вот и эта мечта моя исполнилась. Я pique-assiette [блюдолиз, прихлебатель — фр.] от Лондона до Едо. Что
будет, как подадут, как сядут — все это занимало нас.
Наши съезжали сегодня на здешний берег,
были в деревне
у китайцев, хотели купить рыбы, но те сказали, что и настоящий и будущий улов проданы. Невесело, однако, здесь. Впрочем, давно не
было весело: наш путь лежал или по английским портам, или
у таких берегов, на которые выйти нельзя, как в Японии, или незачем, как здесь например.