Неточные совпадения
Край начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать то превращение, которое неизбежно несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным образом в южной части страны и в низовьях правых притоков реки Уссури, горная же область Сихотэ-Алинь к северу
от 45° широты и поныне осталась такой же лесной пустыней, как и во
времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Мне не только не приходилось их подбадривать, а, наоборот, приходилось останавливать из опасения, что они надорвут свое здоровье. Несмотря на лишения, эти скромные труженики терпеливо несли тяготы походной жизни, и я ни разу не слышал
от них ни единой жалобы. Многие из них погибли в войну 1914–1917 годов, с остальными же я и по сие
время нахожусь в переписке.
От Шкотова вверх по долине Цимухе сначала идет проселочная дорога, которая после села Новороссийского сразу переходит в тропу. По этой тропе можно выйти и на Сучан, и на реку Кангоузу [Сан — разлившееся озеро.], к селу Новонежину. Дорога несколько раз переходит с одного берега реки на другой, и это является причиной, почему во
время половодья сообщение по ней прекращается.
Во-первых, на тропе нигде не было видно конских следов, во-вторых, по сторонам она не была очищена
от ветвей; наши лошади пробирались с трудом и все
время задевали вьюками за деревья.
Мусор, разбросанные вещи, покачнувшийся забор, сорванная с петель дверь, почерневший
от времени и грязи рукомойник свидетельствовали о том, что обитатели этого дома не особенно любили порядок.
Вечером у всех было много свободного
времени. Мы сидели у костра, пили чай и разговаривали между собой. Сухие дрова горели ярким пламенем. Камыши качались и шумели, и
от этого шума ветер казался сильнее, чем он был на самом деле. На небе лежала мгла, и сквозь нее чуть-чуть виднелись только крупные звезды. С озера до нас доносился шум прибоя. К утру небо покрылось слоистыми облаками. Теперь ветер дул с северо-запада. Погода немного ухудшилась, но не настолько, чтобы помешать нашей экскурсии.
Оно длиной в 15, шириной 25 км и отделено
от большого озера только песчаной косой, по которой в прежнее
время пролегал путь из Маньчжурии в Уссурийский край.
Я переехал в Хабаровск, где Приамурский отдел Русского географического общества предложил мне организовать экспедицию для обследования хребта Сихотэ-Алинь и береговой полосы в Уссурийском крае:
от залива Ольги на север, насколько позволит
время, а также верховьев рек Уссури и Имана.
В то
время все сведения о центральной части Сихотэ-Алиня были крайне скудны и не заходили за пределы случайных рекогносцировок. Что же касается побережья моря к северу
от залива Ольги, то о нем имелись лишь отрывочные сведения
от морских офицеров, посещавших эти места для промеров бухт и заливов.
Река Улахе течет некоторое
время в направлении
от юга к северу.
Река Улахе течет некоторое
время в направлении
от юга к северу, но потом вдруг на высоте фанзы Линда-Пау круто поворачивает на запад.
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же стали раздеваться и вынимать друг у друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все
время почесывался. Клещи набились ему в бороду и в шею. Обобрав клещей с себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их
от паразитов, впившихся в губы и в веки глаз.
Воспользовавшись этим
временем, я отправился к деревне Нотохоуза, расположенной недалеко
от устья реки. Последняя получила свое название
от китайского слова «науту» (ното), что значит «енот» (44° 39' с. ш. и 134° 56' в. д.
от Гринвича — по Гамову). Такое название китайцы дали реке по той причине, что раньше здесь водилось много этих животных.
Те, которые жили в южной части страны, со
временем окитаились, и теперь уже их совершенно нельзя отличить
от манз.
Фанза была старенькая, покосившаяся; кое-где со стен ее обвалилась глиняная штукатурка; старая, заплатанная и пожелтевшая
от времени бумага в окнах во многих местах была прорвана; на пыльных канах лежали обрывки циновок, а на стене висели какие-то выцветшие и закоптелые тряпки. Всюду запустение, грязь и нищета.
Читатель ошибется, если вообразит себе женьшеневую плантацию в виде поляны, на которой посеяны растения. Место, где найдено было в разное
время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все другие корни. Первое, что я увидел, — это навесы из кедрового корья для защиты женьшеня
от палящих лучей солнца. Для того чтобы не прогревалась земля, с боков были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка, по которой сочилась вода.
Долина Вай-Фудзина богата террасами. Террасы эти идут уступами, точно гигантские ступени. Это так называемые «пенеплены». В древние геологические периоды здесь были сильные денудационные процессы [
От слова «денудация» — процесс разрушения и сноса горных пород под влиянием воздуха, воды, ледников. (Прим. ред.)], потом произошло поднятие всей горной системы и затем опять размывание. Вода в реках в одно и то же
время действовала и как пила, и как напильник.
Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она делает излом к югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря. На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал увидеть громаду гор и причудливые острые вершины, но передо мной был ровный хребет с плоским гребнем и постепенным переходом
от куполообразных вершин к широким седловинам.
Время и вода сделали свое дело.
Манза все
время шел впереди и выискивал все новые и новые притоки, причем протяжение их сокращалось
от двух километров до одного, потом до полукилометра и т.д.
Залезть на дерево! Эта глупая мысль всегда первой приходит в голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно, на дереве было бы еще холоднее, и
от неудобного положения стали бы затекать ноги. Зарыться в листья! Это не спасло бы меня
от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что не взял с собой спичек. Я мысленно дал себе слово на будущее
время не отлучаться без них
от бивака даже на несколько метров.
От перевала Венюкова Сихотэ-Алинь имеет вид гряды, медленно повышающейся на север. Этот подъем так незаметен для глаза, что во
время пути совершенно забываешь, что идешь по хребту, и только склоны по сторонам напоминают о том, что находишься на водоразделе. Места эти покрыты березняком, которому можно дать не более 40 лет. Он, вероятно, появился здесь после пожаров.
Утром 8 августа мы оставили Фудзин — это ужасное место.
От фанзы Иолайза мы вернулись сначала к горам Сяень-Лаза, а оттуда пошли прямо на север по небольшой речке Поугоу, что в переводе на русский язык значит «козья долина». Проводить нас немного вызвался 1 пожилой таз. Он все
время шел с Дерсу и что-то рассказывал ему вполголоса. Впоследствии я узнал, что они были старые знакомые и таз собирался тайно переселиться с Фудзина куда-нибудь на побережье моря.
Время шло. Трудовой день кончился; в лесу сделалось сумрачно. Солнечные лучи освещали теперь только вершины гор и облака на небе. Свет, отраженный
от них, еще некоторое
время освещал землю, но мало-помалу и он стал блекнуть.
В переходе
от дня к ночи всегда есть что-то таинственное. В лесу в это
время становится сумрачно и тоскливо. Кругом воцаряется жуткое безмолвие. Затем появляются какие-то едва уловимые ухом звуки. Как будто слышатся глубокие вздохи. Откуда они исходят? Кажется, что вздыхает сама тайга. Я оставил работу и весь отдался влиянию окружающей меня обстановки. Голос Дерсу вывел меня из задумчивости.
Проникнуть в самую глубь тайги удается немногим. Она слишком велика. Путнику все
время приходится иметь дело с растительной стихией. Много тайн хранит в себе тайга и ревниво оберегает их
от человека. Она кажется угрюмой и молчаливой… Таково первое впечатление. Но кому случалось поближе с ней познакомиться, тот скоро привыкает к ней и тоскует, если долго не видит леса. Мертвой тайга кажется только снаружи, на самом деле она полна жизни. Мы с Дерсу шли не торопясь и наблюдали птиц.
Дерсу поднялся раньше других и начал греть чай. В это
время стало всходить солнце. Словно живое, оно выглянуло из воды одним краешком, затем отделилось
от горизонта и стало взбираться вверх по небу.
В этих простых словах было много анимистического, но было много и мысли. Услышав наш разговор, стали просыпаться стрелки и казаки. Весь день я просидел на месте. Стрелки тоже отдыхали и только по
временам ходили посмотреть лошадей, чтобы они не ушли далеко
от бивака.
Мы попали на Тютихе в то
время, когда кета шла из моря в реки метать икру. Представьте себе тысячи тысяч рыб
от 3,3 до 5 кг весом, наводняющих реку и стремящихся вверх, к порогам. Какая-то неудержимая сила заставляет их идти против воды и преодолевать препятствия.
У корейцев в фанзе было так много клопов, что сам хозяин вынужден был спать снаружи, а во
время дождя прятался в сарайчик, сложенный из тонкого накатника. Узнав об этом, мы отошли
от фанзы еще с километр и стали биваком на берегу реки.
Воспользовавшись свободным
временем, я стал осматривать древесную и кустарниковую растительность и отметил у себя в записной книжке: белый клен с гладкой зеленоватой корой и с листьями, слабо зазубренными, мохнатыми и белесоватыми снизу; черемуху Маака, отличительными признаками которой являются кора, напоминающая бересту, и остроконечная зазубренная листва; каменную березу с желтовато-грязной корой, чрезвычайно изорванной и висящей лохмотьями; особый вид смородины, почти не отличающийся
от обыкновенной красной, несмотря на август месяц, на кустах еще не было ягод; шиповник без шипов с красноватыми ветвями, мелкими листьями и крупными розовыми цветами; спирею, имеющую клиновидно-заостренные, мелкозубчатые листья и белые цветы, и бузину — куст со светлой корой, с парноперистыми, овальноланцетовидными и мелкозазубренными листьями и с желтоватыми цветами.
Если смотреть на долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается долина. Шаг за шагом отходило море и уступало место суше. Но самое интересное в долине — это сама река. В 5 км
от моря она иссякает и течет под камнями. Только во
время дождей вода выступает на дневную поверхность и тогда идет очень стремительно.
Если бы кто-нибудь в это
время посмотрел на меня со стороны, то, наверное, увидел бы, как лицо мое исказилось
от страха.
Когда медведь был
от меня совсем близко, я выстрелил почти в упор. Он опрокинулся, а я отбежал снова. Когда я оглянулся назад, то увидел, что медведь катается по земле. В это
время с правой стороны я услышал еще шум. Инстинктивно я обернулся и замер на месте. Из кустов показалась голова другого медведя, но сейчас же опять спряталась в зарослях. Тихонько, стараясь не шуметь, я побежал влево и вышел на реку.
После чая я объявил, что пойду дальше. Ли Тан-куй стал уговаривать меня, чтобы я остался еще на один день, обещал заколоть чушку и т.д. Дерсу в это
время подмигнул мне, чтобы я не соглашался. Тогда Ли Тан-куй начал навязывать своего проводника, но я отказался и
от этих услуг. Как ни хитрил Ли Тан-куй, но обмануть ему нас так и не удалось.
За этот день мы так устали, как не уставали за все
время путешествия. Люди растянулись и шли вразброд. До железной дороги оставалось 2 км, но это небольшое расстояние далось нам хуже 20 в начале путешествия. Собрав последние остатки сил, мы потащились к станции, но, не дойдя до нее каких-нибудь 200–300 шагов, сели отдыхать на шпалы. Проходившие мимо рабочие удивились тому, что мы отдыхаем так близко
от станции. Один мастеровой даже пошутил.
Вечером мы ходили в баню. За
время путешествия я так сжился с казаками, что мне не хотелось
от них отделяться. После бани мы все вместе пили чай. Это было в последний раз. Вскоре пришел поезд, и мы разошлись по вагонам.