Неточные совпадения
Дерсу стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других людей не было вовсе. Но вот появились китайцы, а за ними —
русские. Жить становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя стало меньше. А теперь на берегу
моря появились еще и японцы. Как дальше жить?
Едва заметная тропинка привела нас к тому месту, где река Дунанца впадает в Амагу. Это будет километрах в десяти от
моря. Близ ее устья есть утес, который староверы по-китайски называют Лаза [В переводе на
русский язык означает «скала».] и производят от глагола «лазить». Действительно, через эту «лазу» приходится перелезать на животе, хватаясь руками за камни.
На заводях Кусуна мы застали старого лодочника маньчжура Хей-ба-тоу, что в переводе значит «морской старшина». Это был опытный мореход, плавающий вдоль берегов Уссурийского края с малых лет. Отец его занимался морскими промыслами и с детства приучил сына к
морю. Раньше он плавал у берегов Южно-Уссурийского края, но в последние годы под давлением
русских перекочевал на север.
Река Кумуху (по-удэгейски Кумму), названная
русскими рекой Кузнецова, берет начало с хребта Сихотэ-Алинь, течет в широтном направлении, только в нижней своей части склоняется к югу и в
море впадает около мыса Олимпиады (46° 12,5' с. ш. и 138° 20,0' в. д. от Гринвича).
Река Кумуху (по-удэгейски Куму), названная
русскими рекой Кузнецова, берет начало с хребта Сихотэ-Алинь, течет в широтном направлении, только в нижней своей части склоняется к югу и в
море впадает около мыса Олимпиады (46° 12,5' с. ш. и 138° 20,0' в. д. от Гринвича).
Вопрос в том, чтобы Россия окончательно отказалась от той пугающей и отталкивающей идеи, что «славянские ручьи сольются в
русском море», т. е. признала вечные права за всякой национальной индивидуальностью и относилась к ней, как к самоценности.
Неточные совпадения
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым
морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории
русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
К чему же нам заботиться о проливах из
моря в
море и о превращении балканских государств в
русские губернии, к чему?
— Прощайте,
русский… Карл
Мор! — насмешливо отвечал Райский и задумался.
Было за полдень давно. Над городом лежало оцепенение покоя, штиль на суше, какой бывает на
море штиль широкой, степной, сельской и городской
русской жизни. Это не город, а кладбище, как все эти города.
Разочарованные насчет победы над неприятелем [В это самое время, именно 16 августа, совершилось между тем, как узнали мы в свое время, геройское, изумительное отражение многочиленного неприятеля горстью
русских по ту сторону
моря, в Камчатке.], мы продолжали плыть по курсу в Аян.