Неточные совпадения
Колесников смотрел с любовью на его окрепшее, в несколько дней на года вперед скакнувшее лицо и задумался внезапно об этой самой загадочной молве, что одновременно и сразу, казалось, во многих местах выпыхнула
о Сашке Жегулеве, задолго опережая всякие
события и прокладывая к становищу невидимую тропу. «Болтают, конечно, —
думал он, — но не столько болтают, сколько ждут, носом по ветру чуют. Зарумянился мой черный Саша и глазами поблескивает, понял, что это значит: Сашка Жегулев! Отходи, Саша, отходи».
Неточные совпадения
«Негодяй и, наверное, шпион», — отметил брезгливо Самгин и тут же
подумал, что вторжение бытовых эпизодов в драмы жизни не только естественно, а, прерывая течение драматических
событий, позволяет более легко переживать их. Затем он вспомнил, что эта мысль вычитана им в рецензии какой-то парижской газеты
о какой-то пьесе, и задумался
о делах практических.
Самгин
подумал, что парень глуп, и забыл об этом случае, слишком ничтожном для того, чтобы помнить
о нем. Действительность усердно воспитывала привычку забывать
о фактах, несравненно более крупных. Звеньями бесконечной цепи следуя одно за другим,
события все сильнее толкали время вперед, и оно, точно под гору катясь, изживалось быстро, незаметно.
«Привыкла завязывать коробки конфет», — сообразил он и затем
подумал, что к Дронову он относился несправедливо. Он просидел долго, слушая странно откровенные ее рассказы
о себе самой, ее грубоватые суждения
о людях, книгах,
событиях.
«Да, эволюция! Оставьте меня в покое. Бесплодные мудрствования — как это? Grübelsucht. Почему я обязан
думать о мыслях, людях,
событиях, не интересных для меня, почему? Я все время чувствую себя в чужом платье: то слишком широкое, оно сползает с моих плеч, то, узкое, стесняет мой рост».
Становилось холоднее. По вечерам в кухне собиралось греться человек до десяти; они шумно спорили, ссорились, говорили
о событиях в провинции, поругивали петербургских рабочих, жаловались на недостаточно ясное руководительство партии. Самгин, не вслушиваясь в их речи, но глядя на лица этих людей,
думал, что они заражены верой в невозможное, — верой, которую он мог понять только как безумие. Они продолжали к нему относиться все так же, как к человеку, который не нужен им, но и не мешает.