Неточные совпадения
— Сашка! не зли меня, пожалуйста; под твой вальс ни
одна собака танцевать не станет! — волновалась Линочка и вдруг
все свое негодование и страсть переносила
на мать. — Ты только напрасно, мама, ругаешь Сашеньку, это ужасно — он любит музыку, он только сам не может, а когда ты играешь эту твою тренди-бренди, он тебя слушает так, как будто ты ангельский хор! Мне даже смешно, а он слушает. Ты еще такого слушателя поищи! За такого слушателя ты Бога благодарить должна!
Целый год генерал выдерживал пытку и жил с женой в
одном доме, но как посторонний; потом
на три года разъехался с Еленой Петровной и
все три года отчаянно пил и путался с женщинами.
Саша неприятно улыбнулся и, ничего не ответив, заложил руки в карманы и стал ходить по комнате, то пропадая в тени, то
весь выходя
на свет; и серая куртка была у него наверху расстегнута, открывая кусочек белой рубашки — вольность, которой раньше он не позволял себе даже
один. Елена Петровна и сама понимала, что говорит глупости, но уж очень ей обидно было за второй самовар; подобралась и, проведя рукой по гладким волосам, спокойно села
на Сашин стул.
Покорно забирая влево, Колесников увидел, что
на крыльцо вышла худая, красивая, немолодая барыня и тоже смотрит
на него, и так было неловко от
одной барышни, а тут еще и эта. Но все-таки дошел и даже поклонился, а то
все боялся, что забудет.
— Вот я, видите? — гудел он в высоте, как телеграфный столб. —
Весь тут. Никто меня, того-этого, не обидел, и жены моей не обидел — нет же у меня жены! И невесты не обидел, и нет у меня ничего личного. У меня
на руке, вот
на этой, того-этого, кровь есть, так мог бы я ее пролить, имей я личное? Вздор! От
одной совести сдох бы, того-этого, от
одних угрызений.
Но смех смолк. От реки потянуло холодом, и несколько минут
все сидели молча.
На взъезде около бань кто-то невидимый тушил фонари, из трех оставляя гореть
один; зачернели провалы. Женский голос спросил...
Молчали; и уже чувствовали, как немеют ноги от дальнего пути. Справа от шоссе то ли сгустилась, то ли посерела тьма, обрисовав кучу домишек; и в
одном окне блестел яркий и острый, как гвоздь, огонь —
один на всю необъятную темноту ночи. Колесников остановился и схватил Сашу за руку...
Что-то сдвинулось в мозгу:
на несколько минут словно затмилось сознание, и это уже не Тимохин лежит и не над ним служат, а лежит он, Саша, и эти руки его; так очевидно и так страшно было замещение
одного другим, что Саша зашевелил пальцами и подумал, холодея: «Скорее, скорее надо убедиться, что это мои руки и шевелятся». И так же внезапно успокоился и задумался о Тимохине и в
одно мгновение необыкновенно быстрыми мыслями понял
всю его жизнь.
Как и
все, кто еще не видел, Саша быстро повернулся к раскрытому окну и вздрогнул: повисши руками
на подоконнике, в часовенку заглядывал
один из гулявших в садике сумасшедших, стриженый, темный, без шапки, — темная и жуткая голова.
И теперь, кружась по уличкам, Саша странным образом думал не о той, которою дышала ночь и весна, а о сестре: представлял, как сестра сидит там, догадывался о ее словах, обращенных к той, переживал ее взгляд, обращенный
на ту, видел их руки
на одной тетради; и мгновениями с волнующей остротой, задерживая дыхание, чувствовал
всю ту непостижимую близость незаметных, деловых, рабочих прикосновений, которых не замечали, и не ценили, и не понимали обе девушки.
Хоть бы
на краешек,
на одну линию поднялась завеса будущего — и в изумлении, подобном окаменению страха, увидел бы юноша обреченный, что смерть не есть еще самое страшное из
всего страшного, приуготовленного человеку.
Другой солдат, тоже немолодой, бывший
на японской войне, Косарев, остался в шайке и
всем полюбился за кротость, но в
одной из первых же стычек был убит шальной пулей.
Случалось, долго не может заснуть Жегулев, ищет безнадежно,
на чем бы успокоиться мыслью, взывает о забвении — и
все напрасно; и только
одна милая картина, вызываясь из памяти настойчиво, давала под конец облегчение и легкий сон.
Не мигая, молча, словно ничего даже не выражая: ни боли, ни тоски, ни жалобы, — смотрел
на него Петруша и ждал.
Одни только глаза
на бледном лице, и ничего, кроме них и маузера, во
всем мире. Колесников поводил над землею стволом и крикнул, не то громко подумал...
Бесстрастно вставали образы, как
на экране, и
вся теперешняя жизнь прошла вплоть до Петрушиной осиротевшей балалаечки, но странно! — не вызывали они ни боли, ни страдания, ни даже особого, казалось, интереса: плывет и меняется бесшумно, как перед пустой залой, в которой нет ни
одного зрителя.
Словно в полузабытьи, теряли они счет пустым и скучным дням, похожим друг
на друга, как листья с
одного дерева; начались к тому же невыносимые даже в лесу жары и грозы, и во
всей природе наступило то июльское бездействие и роздых, когда перестает видимо расти лист, остановились побеги, и лесная, редкая, никому не нужная трава словно тоскует о далекой острой косе.
Считалось их в эту затишную пору
всего семеро: они трое, Федот, никуда не пожелавший идти со своим кашлем, Кузька Жучок, Еремей и новый — кривой
на один глаз, неумный и скучный парень, бывший заводской, по кличке Слепень. Еремей было ушел, потянувшись за
всеми, но дня через три вернулся с проклятьями и матерной руганью.
И если раньше что-то разбиралось,
одного жгли, а другого нет, держали какой-то свой порядок, намекающий
на справедливость, то теперь в ярости обманутых надежд палили
все без разбора, без вины и невинности; подняться к небу и взглянуть — словно сотни и тысячи костров огромных раскинулись по темному лону русской земли.
Зашуршал по листьям редкий теплый дождь, и вместе с ним исчезла всякая надежда найти лесную сторожку: в молчаливом лесу они шли
одни, и было в этом что-то похожее
на дорогу и движение, а теперь в шорохе листвы двинулся
весь лес, наполнился звуком шагов, суетою.
Молча думали оба и, не найдя лица, молча вернулись в избу. Хозяин,
один из Гнедых, равнодушный ко
всему в мире, одинокий человек, раздумчиво почесывался со сна и вопросительно смотрел
на Жегулева. Тот спросил...
К этой балалайке и
все к
одним и тем же вопросам, забывая, он возвращался целое утро и
все повторял понравившееся: интеллигент; потом сразу забыл и балалайку и Петрушу и начал хмуриться, в каком-то беспокойстве угрюмо косился
на Погодина и избегал его взгляда. Наконец подозвал его к себе и заставил наклониться.
Жарко затрещало, и свет проник между пальцами — загорелся огромный скирд; смолкли голоса, отодвигаясь — притихли. И в затишье человеческих голосов необыкновенный, поразительный в своей необычности плач вернул зрение Саше, как слепому от рождения. Сидел Еремей
на земле, смотрел, не мигая, в красную гущу огня и плакал, повторяя
все одни и те же слова...
Примет жизнь его жертву или с гневом отвергнет ее как дар жестокий и ужасный; простит его Всезнающий или, осудив, подвергнет карам, силу которых знает только Он
один; была ли добровольной жертва или, как агнец обреченный, чужой волею приведен он
на заклание, —
все сделано,
все совершилось,
все осталось позади, и ни единого ничьей силою не вынуть камня.
Больше
всего боялся он встречи с каменецкими мужиками и
на одного наткнулся-таки, но тот поглядел равнодушно и, не признав, пошел дальше: меняла Жегулева и одежда его, и смолянистая отросшая бородка.
Чай пили и обедали вдвоем только
на кончике большого стола, и только кончик этот застилался скатертью — словно так велик был Саша, что
один занимал
всю ту большую голую половину стола.
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание
на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение
на всех разом, вдруг.
Вся группа должна переменить положение в
один миг ока. Звук изумления должен вырваться у
всех женщин разом, как будто из
одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть
весь эффект.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу
на службе; ни
один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что
весь свет готовы обворовать, поддевал
на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
И нарочно посмотрите
на детей: ни
одно из них не похоже
на Добчинского, но
все, даже девочка маленькая, как вылитый судья.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть
одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что
на сердце, то и
на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь
на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли вам? Я
на вас
одних полагалась, как
на порядочного человека:
все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от кого до сих пор толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!