Неточные совпадения
— Я вас
понимаю, м-р Вандергуд… но я должен ответить вам отказом. Нет, я с вами не поеду. Я еще не сказал вам одной вещи, но ваша прямота и доверчивость понуждает меня к откровенности: я должен до известной степени скрываться от
полиции…
— Вздор, Вандергуд! Все сделано по закону. Вы сами передали мне все. Это никого не удивит… при вашей любви к людям. Конечно, вы можете объявить себя сумасшедшим.
Понимаете? Тогда я, пожалуй, сяду в тюрьму. Но вы сядете в сумасшедший дом. Едва ли вы этого захотите, дружище.
Полиция! Впрочем, ничего, говорите, это облегчает в первые минуты.
— В чем дело? — как эхо, отозвался Магнус. — Да, и я, в сущности, не совсем
понимаю, что так возмущает вас, Вандергуд? Вы столько раз предлагали мне эти деньги, даже навязывали их мне, а теперь, когда они в моих руках, вы хотите звать
полицию! Конечно, — Магнус улыбнулся, — здесь есть маленькая разница: великодушно предоставляя деньги в мое распоряжение, вы оставались их господином и господином положения, тогда как сейчас…
понимаете, дружище: сейчас я могу просто вытолкать вас из этого дома!
Ах, но боюсь, что и с
полицией у вас ничего не выйдет: я еще не успел сказать вам, что его преосвященство вступил в некоторую долю в тех миллиардах, что вы совершенно законно уступили мне, и его связи… вы
понимаете?
Неточные совпадения
— А, ты вот куда заехал! — крикнул Лебезятников. — Врешь! Зови
полицию, а я присягу приму! Одного только
понять не могу: для чего он рискнул на такой низкий поступок! О жалкий, подлый человек!
— Струве, в предисловии к записке Витте о земстве, пытается испугать департамент
полиции своим предвидением ужасных жертв. Но мне кажется, что за этим предвидением скрыто предупреждение: глядите в оба, дураки! И хотя он там же советует «смириться пред историей и смирить самодержавца», но ведь это надобно
понимать так: скорее поделитесь с нами властью, и мы вам поможем в драке…
Отец высоко ценил пользу образования,
понимая его как независимость от
полиции, надоедавшей ему.
— «Если, говорит, в столице, где размещен корпус гвардии, существует департамент
полиции и еще многое такое, — оказалось возможным шестинедельное существование революционного совета рабочих депутатов, если возможны в Москве баррикады, во флоте — восстания и по всей стране — дьявольский кавардак, так все это надобно
понимать как репетицию революции…»
— Вот! От этого. Я
понимаю, когда ненавидят
полицию, попов, ну — чиновников, а он — всех! Даже Мотю, горничную, ненавидел; я жила с ней, как с подругой, а он говорил: «Прислуга — стесняет, ее надобно заменить машинами». А по-моему, стесняет только то, чего не
понимаешь, а если
поймешь, так не стесняет.