Неточные совпадения
Теперь, принявшись за это
дело, я увидел, что в продолжение того времени, как я оставил ружье, техническая часть ружейной охоты далеко ушла вперед и что я
не знаю ее близко и подробно в настоящем, современном положении.
К тому же книжка моя может попасть в руки охотникам деревенским, далеко живущим от столиц и значительных городов, людям небогатым,
не имеющим средств выписывать все охотничьи снаряды готовые, прилаженные к
делу в современном, улучшенном их состоянии.
Отличный бой ружья —
дело неопределенное,
не приведенное в ясность.
В случаях совершенной крайности в должность пыжей может быть употреблено все, что способно отделить порох от дроби и потом удержать ее в горизонтальном положении к пороху. Тут пойти могут в
дело и тряпки, и бумага, особенно мягкая, употребляемая для печати, и трава, и листья древесные,
не слишком сырые, и даже мох.
У хорошей собаки есть бескорыстная природная страсть к приискиванью дичи, и она предается ей с самозабвением; хозяина также полюбит она горячо и без принуждения
не будет расставаться с ним ни
днем, ни ночью: остается только охотнику с уменьем пользоваться и тем и другим.
Обе эти собаки до того были страстны к отыскиванью дичи, что видимо скучали, если
не всякий
день бывали в поле или болоте.
Именно в такое-то сумрачное время наступает валовой, повсеместный пролет и даже прилет птицы
не только по ночам, зарям, утренним и вечерним, но и в продолжение целого
дня.
Все породы уток стаями, одна за другою, летят беспрестанно: в
день особенно ясный высоко, но во
дни ненастные и туманные, предпочтительно по зарям, летят низко, так что ночью,
не видя их, по свисту крыльев различить многие из пород утиных.
Вчера проходили вы по болоту, или по размокшему берегу пруда, или по лужам на прошлогодних ржанищах и яровищах, где насилу вытаскивали ноги из разбухшего чернозема, проходили с хорошею собакой и ничего
не видали; но рано поутру, на другой
день, находите и болота, и берега разливов, и полевые лужи, усыпанные дупелями, бекасами и гаршнепами; на лужах, в полях, бывает иногда соединение всех пород дичи — степной, болотной, водяной и даже лесной.
Это бывает несколько позднее первого появления трех пород благородной дичи и продолжается
не долее четырех или пяти
дней.
Первые два рода таятся в болотах и топях, по которым шататься без надобности крестьянин
не охотник; а бекасы, иногда по нескольку вдруг, кружась во всякое время
дня над болотом, где находятся их гнезда, и производя крыльями резкий, далеко слышный звук, необходимо должны были привлечь его внимание и получить имя.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о месте ее жительства, то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям,
не знакомым с ними в действительности, такие эпитеты
не объяснят
дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.
Жидкая, тинистая липкая масса, на
дне которой стоит вода, засосет туда человека, если он
не успеет или ему будет
не за что схватиться.
Тут некогда потянуть, приложиться половчее и взять вернее па цель особенно потому, что весенний, прилетный бекас вылетает неожиданно,
не допуская собаку сделать стойку, а охотника приготовиться; осенью будет совсем другое
дело.
Все это вместе, однако,
не объясняет
дела.
Знаю только, что как скоро начнет заходить солнце, дупели слетаются на известное место, всегда довольно сухое, ровное и по большей части находящееся на поляне, поросшей чемерикою, между большими кустами, где в продолжение
дня ни одного дупеля
не бывает.
[Я слышал от охотников Пензенской и Симбирской губерний, что там гаршнепов бывает чрезвычайно много и что случается одному охотнику убивать в одно поле до сорока штук и более] Я убил бы их гораздо более, потому что они
не убывали, а прибывали с каждым
днем, но воду запрудили, пруд стал наливаться и подтопил гаршнепов, которые слетели и вновь показались на прежних своих местах уже гораздо в меньшем количестве.
Он телом поменьше болотного кулика,
не его ноги и шея, относительно величины, очень длинны, и красноножка с первого взгляда покажется больше, нежели он есть в самом
деле.
Нравами также они совершенно сходны; так же вьют гнезда на кочках, так же самка кладет четыре яйца, так же самец
разделяет с нею заботы о высиживании яиц и сохранении детей, к которым оказывают травники такую же, если
не большую, горячность.
Я пробовал легко пораненных в крылышко держать живых в большой клетке,
дно которой состояло из грязи и небольшой водяной лужи; я изобильно бросал туда разных семян и насекомых, но успеха
не было: кулички скоро умирали.
Я счел за лучшее
разделить курахтанов на две породы: болотную и полевую, ибо они между собою никогда
не смешиваются и держатся совершенно в различных местах.
Если бассейн глубок, то кипение видно только на
дне: вода выкидывается из его отверстий, вынося с собою песок и мелкие земляные частицы; прыгая и кружась, но далеко
не достигая поверхности, они опускаются и устилают
дно родника ровно и гладко.
Степные озера отличаются невероятною прозрачностью, превосходящею даже прозрачность омутов степных речек; и в последних вода бывает так чиста, что глубина в четыре и пять аршин кажется
не глубже двух аршин; но в озерах Кандры и Каратабынь глубина до трех сажен кажется трех — или четырехаршинною; далее глубь начнет синеть,
дна уже
не видно, и на глубине шести или семи сажен все становится страшно темно!
Разумеется, остальные сейчас улетели, но на другой
день опять прилетели в урочный час, сели на середину пруда, поплавали,
не приближаясь к опасному камышу, погоготали между собой, собрались в кучку, поднялись, улетели и
не возвращались.
Многие охотники сказывали мне, что лебеди
не только постоянно живут, но и выводят детей в разных уездах Оренбургской губернии и особенно по заливным, волжским озерам, начиная от Царицына до Астрахани; что гнезда вьют они в густых камышах; что лебедь
разделяет с лебедкою все попечения о детях, что молодых у них бывает только по два (а другие уверяют, будто по три и по четыре) и что по волжским рукавам, при впадении этой реки в море, лебеди живут несчетными стадами.
Должно сказать правду, что стрельба диких гусей более
дело добычливое, чем охотничье, и стрелок благородной болотной дичи
не может ее уважать.
Пролетные утки
не то, что пролетные кулики: кулики живут у нас недели по две и более весной и от месяца до двух осенью, а утки бывают только видимы весной, никогда осенью и ни одного
дня на одном месте
не проводят.
Совсем другое бывает, когда охотник как-нибудь убьет утку (хотя он всегда выбирает селезня): селезень
не только будет летать кругом охотника,
не налетая, впрочем, слишком близко, по даже несколько
дней сряду станет колотиться около того места, где потерял дружку.
В это время уже
не трудно подъезжать к рассеянным парам кряковных уток и часто еще удобнее подходить или подкрадываться из-за чего-нибудь: куста, берега, пригорка, ибо утка, замышляющая гнездо или начавшая нестись, никогда
не садится с селезнем на открытых местах, а всегда в каком-нибудь овражке, около кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря на его бдительность: надобно спрятаться, проползти иногда с полверсты, потом вылететь и на свободе начать свое великое
дело, цель, к которой стремится все живущее.
Селезень присядет возле нее и заснет в самом
деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется в траву, осоку или камыш; отползет, смотря по местности, несколько десятков сажен, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороною, опустится на землю и подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы в каком-нибудь крепком, но
не мокром, болотистом месте, поросшем кустами; утка устелет
дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое яйцо, бережно его прикроет тою же травою и перьями, отползет на некоторое расстояние в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит с противоположной стороны к тому месту, где скрылась; опять садится на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню.
Странное
дело: у кряковных и других больших уток я никогда
не нахаживал более девяти или десяти яиц (хотя гнезд их нахаживал в десять раз более, чем чирячьих), а у чирков находил по двенадцати, так что стенки гнезда очень высоко бывали выкладены яичками, и невольно представляется тот же вопрос, который я задавал себе, находя гнезда погоныша: как может такая небольшая птица согреть и высидеть такое большое количество яиц?
Постоянное их местопребывание и
днем и ночью — вода; земля для них почти
не существует.
Должно предполагать, что из ружей с пистонами бить гоголей успешнее, ибо нет искр от огнива, нет вспышки пороха, и выстрел пистонных ружей гораздо быстрее. Поверить это предположение на опыте мне
не удалось, но впоследствии я слышал, что мое мнение совершенно оправдалось на
деле.
[Что эта обмазка или штукатурка есть
не что иное, как помет лысены — убедиться нетрудно, сличив обмазку с свежим пометом, которого всегда бывает довольно на верху гнезда] на
дне лежала настилка из черных перьев и темного пуха, выщипанного матерью из своей хлупи, и, наконец, девять яиц (немножко поменьше куриных) прекрасного темно-сизого, слегка зеленоватого цвета с глянцем, испещренных белыми крапинками.
Он держит жен своих в строгом повиновении: если которая-нибудь отобьется в сторону — он заворачивает ее в табун; он переводит их с одного пастбища на другое, на лучший корм; гоняет на водопой и загоняет на ночлег, одним словом, строго пасет свой косяк, никого
не подпуская к нему близко ни
днем, ни ночью.
Ничего
не могу сказать, одна ли самка сидит на яйцах, или эту заботу
разделяет с нею самец.
Дробь надобно употреблять по большей части 5-го нумера, потому что стрепет
не из крепких птиц. Впрочем, для напуганных стрепетов нужен и 4-й нумер; для больших же стай на дальную меру иногда пустить в
дело и самые крупные сорты дроби.
Правда, чем крупнее дробь, тем шире она разносится и реже летит и тем труднее попасть в цель, но
дело в том, что на далеком расстоянии, то есть шагов на шестьдесят или на семьдесят,
не убьешь большого кроншнепа даже дробью 3-го нумера, ибо степной кулик гораздо крепче к ружью, чем болотные и другие кулики.
Впрочем, я никогда
не приезжал два
дня сряду, а всегда через
день или два и всегда находил их до самого отлета, который никогда
не случался позже 17 августа.
Кречетки живут парами; самец и самка сидят попеременно на яйцах
не более двух недель с половиною; оба кружатся над охотником, стараясь отвлечь его в сторону, налетают гораздо ближе и вьются неотступнее кроншнепов, с которыми вместе, по крайней мере в продолжение лета, питаются совершенно одинаким кормом. предположить, что и впоследствии времени самец
разделяет с самкою все заботы о детях до полного их возраста, хотя кречетки исчезают так скоро, что нельзя сделать наблюдения над выводками молодых, уже начавших летать.
Там обыкновенно кроют их шатром, так же как тетеревов, но куропатки гораздо повадливее и смирнее, то есть глупее; тетеревиная стая иногда сидит около привады, пристально глядит на нее, но нейдет и
не пойдет совсем; иногда несколько тетеревов клюют овсяные снопы на приваде ежедневно, а другие только прилетают смотреть; но куропатки с первого раза все бросаются на рассыпанный корм, как дворовые куры; тетеревов надобно долго приучать, а куропаток кроют на другой же
день; никогда нельзя покрыть всю тетеревиную стаю, а куропаток, напротив, непременно перекроют всех до одной.
Я убил четверых; на другой
день рано поутру остальных уже
не было.
Стрелять их довольно трудно, потому что они летают
не близко, вьются
не над человеком, а около него и стелются по земле именно как ласточки, отчего, особенно в серый
день, цель
не видна и для охотника сколько-нибудь близорукого (каким я был всегда) стрельба становится трудною; притом и летают они очень быстро.
Здесь
не место описывать подробности и тонкости этой ловли;
дело в том, что тут насмотрелся я вдоволь на любовные проделки и совокупление перепелов с перепелками, потому что на голос дудки прибегают иногда и самки.
Я
не видал этого своими глазами и потому
не могу признать справедливым такого объяснения; я нахожу несколько затруднительным для перепелиной матки в одно и то же время сидеть в гнезде на яйцах, доставать пищу и самой кормить уже вылупившихся детей, которые, по слабости своей в первые
дни, должны колотиться около гнезда без всякого призора,
не прикрытые в ночное или дождливое время теплотою материнскою тела.
Я должен упомянуть, что знал одного охотника, который уверял меня, что перепелки
не улетают, а уходят и что ему случилось заметить, как они пропадали в одном месте и показывались во множестве, но
не стаей, в другом, где их прежде было очень мало, и что направление этого похода, совершаемого
днем, а
не ночью, по ею замечаниям, производилось прямо на юг.
Я много раз пробовал вынашивать копчиков (то же, что дрессировать собаку), и гнездарей и слетков; выносить их весьма легко: в три-четыре
дня он привыкнет совершенно и будет ходить на руку даже без вабила (кусок мяса); стоит только свистнуть да махнуть рукой, стоит копчику только завидеть охотника или заслышать его свист — он уже на руке, и если охотник
не протянет руки, то копчик сядет на его плечо ила голову — живой же птички никакой
не берет.
День и ночь
не умолкают их свисты и раскаты.
Кто
не знает тетерева, простого, обыкновенного, полевого тетерева березовика, которого народ называет тетеря, а чаще тетерька? Глухарь, или глухой тетерев, — это
дело другое. Он
не пользуется такою известностью, такою народностью. Вероятно, многим и видеть его
не случалось, разве за обедом, но я уже говорил о глухаре особо. Итак, я
не считаю нужным описывать в подробности величину, фигуру и цвет перьев полевого тетерева, тем более что, говоря о его жизни, я буду говорить об изменениях его наружного вида.
Три недели матка почти
не слезает с гнезда и
день и ночь; только в полдни сходит она на самое короткое время, непременно закрыв гнездо травою и перьями, чтобы яйца
не простыли.