Неточные совпадения
Мать скоро легла и положила
с собой мою сестрицу, которая давно уже спала на руках у няньки; но мне не хотелось спать, и я
остался посидеть
с отцом и поговорить о завтрашней кормежке, которую я ожидал
с радостным нетерпением; но посреди разговоров мы оба как-то задумались и долго просидели, не говоря ни одного слова.
Перед ужином отец
с матерью ходили к дедушке и
остались у него посидеть.
Мысль
остаться в Багрове одним
с сестрой, без отца и
матери, хотя была не новою для меня, но как будто до сих пор не понимаемою; она вдруг поразила меня таким ужасом, что я на минуту потерял способность слышать и соображать слышанное и потому многих разговоров не понял, хотя и мог бы понять.
Посидев немного, он пошел почивать, и вот, наконец, мы
остались одни, то есть: отец
с матерью и мы
с сестрицей.
Видя
мать бледною, худою и слабою, я желал только одного, чтоб она ехала поскорее к доктору; но как только я или
оставался один, или хотя и
с другими, но не видал перед собою
матери, тоска от приближающейся разлуки и страх
остаться с дедушкой, бабушкой и тетушкой, которые не были так ласковы к нам, как мне хотелось, не любили или так мало любили нас, что мое сердце к ним не лежало, овладевали мной, и мое воображение, развитое не по летам, вдруг представляло мне такие страшные картины, что я бросал все, чем тогда занимался: книжки, камешки, оставлял даже гулянье по саду и прибегал к
матери, как безумный, в тоске и страхе.
Евсеич и нянька, которая в ожидании молодых господ (так называли в доме моего отца и
мать) начала долее
оставаться с нами, — не знали, что и делать.
Оставшись наедине
с матерью, он говорил об этом
с невеселым лицом и
с озабоченным видом; тут я узнал, что
матери и прежде не нравилась эта покупка, потому что приобретаемая земля не могла скоро и без больших затруднений достаться нам во владение: она была заселена двумя деревнями припущенников, Киишками и Старым Тимкиным, которые жили, правда, по просроченным договорам, но которых свести на другие, казенные земли было очень трудно; всего же более не нравилось моей
матери то, что сами продавцы-башкирцы ссорились между собою и всякий называл себя настоящим хозяином, а другого обманщиком.
Мать несколько дней не могла оправиться; она по большей части сидела
с нами в нашей светлой угольной комнате, которая, впрочем, была холоднее других; но
мать захотела
остаться в ней до нашего отъезда в Уфу, который был назначен через девять дней.
Не дождавшись еще отставки, отец и
мать совершенно собрались к переезду в Багрово. Вытребовали оттуда лошадей и отправили вперед большой обоз
с разными вещами. Распростились со всеми в городе и, видя, что отставка все еще не приходит, решились ее не дожидаться. Губернатор дал отцу отпуск, в продолжение которого должно было выйти увольнение от службы; дяди
остались жить в нашем доме: им поручили продать его.
«О чем плакали бабушка и тетушка?» — спросил я,
оставшись наедине
с матерью.
Оставшись на свободе, я увел сестрицу в кабинет, где мы спали
с отцом и
матерью, и, позабыв смутившие меня слова «экой ты дитя», принялся вновь рассказывать и описывать гостиную и диванную, украшая все, по своему обыкновенью.
Оставшись наедине
с матерью, я обнял ее и поспешил предложить множество вопросов обо всем, что видел и слышал.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает
с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и
с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа
с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век
оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Несмотря, однако же, на все предосторожности, я как-то простудился, получил насморк и кашель и, к великому моему горю, должен был
оставаться заключенным в комнатах, которые казались мне самою скучною тюрьмою, о какой я только читывал в своих книжках; а как я очень волновался рассказами Евсеича, то ему запретили доносить мне о разных новостях, которые весна беспрестанно приносила
с собой; к тому же
мать почти не отходила от меня.
Оставшись наедине
с матерью, я спросил ее: «Отчего отец не ходит удить, хотя очень любит уженье?
Целый день я чувствовал себя как-то неловко; к тетушке даже и не подходил, да и
с матерью оставался мало, а все гулял
с сестрицей или читал книжку.
Мелькнула было надежда, что нас
с сестрицей не возьмут, но
мать сказала, что боится близости глубокой реки, боится, чтоб я не подбежал к берегу и не упал в воду, а как сестрица моя к реке не подойдет, то приказала ей
остаться, а мне переодеться в лучшее платье и отправляться в гости.
С каждым днем более и более надоедала мне эта городская жизнь в деревне; даже
мать скорее желала воротиться в противное ей Багрово, потому что там
оставался маленький братец мой, которому пошел уже третий год.
Мать с горячностью возразила: «И вы думаете, что я захочу воспользоваться какими-нибудь вещами или платьями после покойницы свекрови, когда у ней
осталась незамужняя родная дочь?..
— Неужели
останешься одна в Багрове?» Тетушка задумалась и потом отвечала, что она переедет к сестрице Александре Степановне и что каждый месяц вместе
с ней будет приезжать молиться и служить панихиды на могиле
матери.
Я обещал собраться в полчаса, но вдруг вспомнил о сестрице и спросил: «А сестрица поедет
с нами?»
Мать отвечала, что она
останется в Чурасове.
Неточные совпадения
Испуганный тем отчаянным выражением,
с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, —
остается одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к
матери, от которой надо было получить подпись на доверенности.
И Левину вспомнилась недавняя сцена
с Долли и ее детьми. Дети,
оставшись одни, стали жарить малину на свечах и лить молоко фонтаном в рот.
Мать, застав их на деле, при Левине стала внушать им, какого труда стоит большим то, что они разрушают, и то, что труд этот делается для них, что если они будут бить чашки, то им не из чего будет пить чай, а если будут разливать молоко, то им нечего будет есть, и они умрут
с голоду.
Он знал, что между отцом и
матерью была ссора, разлучившая их, знал, что ему суждено
оставаться с отцом, и старался привыкнуть к этой мысли.
Когда она думала о сыне и его будущих отношениях к бросившей его отца
матери, ей так становилось страшно за то, что она сделала, что она не рассуждала, а, как женщина, старалась только успокоить себя лживыми рассуждениями и словами,
с тем чтобы всё
оставалось по старому и чтобы можно было забыть про страшный вопрос, что будет
с сыном.
Когда всё это так твердо установилось, Кити стало очень скучно, тем более что князь уехал в Карлсбад, и она
осталась одна
с матерью.