За обедом нас всегда сажали на другом конце стола, прямо против дедушки, всегда на высоких подушках; иногда он бывал весел и говорил с нами, особенно с сестрицей, которую называл козулькой; а иногда он был такой сердитый, что ни с
кем не говорил; бабушка и тетушка также молчали, и мы с сестрицей, соскучившись, начинали перешептываться между собой; но Евсеич, который всегда стоял за моим стулом, сейчас останавливал меня, шепнув мне на ухо, чтобы я молчал; то же делала нянька Агафья с моей сестрицей.
Неточные совпадения
Один раз, сидя на окошке (с этой минуты я все уже твердо помню), услышал я какой-то жалобный визг в саду; мать тоже его услышала, и когда я стал просить, чтобы послали посмотреть,
кто это плачет, что, «верно, кому-нибудь больно» — мать послала девушку, и та через несколько минут принесла в своих пригоршнях крошечного, еще слепого, щеночка, который, весь дрожа и
не твердо опираясь на свои кривые лапки, тыкаясь во все стороны головой, жалобно визжал, или скучал, как выражалась моя нянька.
Как и когда я выучился читать,
кто меня учил и по какой методе — решительно
не знаю; но писать я учился гораздо позднее и как-то очень медленно и долго.
Отец доказывал матери моей, что она напрасно
не любит чувашских деревень, что ни у
кого нет таких просторных изб и таких широких нар, как у них, и что даже в их избах опрятнее, чем в мордовских и особенно русских; но мать возражала, что чуваши сами очень неопрятны и гадки; против этого отец
не спорил, но говорил, что они предобрые и пречестные люди.
Кто же будет старичьи работы исполнять?» Отец отвечал, что
не все же старики хворы, что больных надо поберечь и успокоить, что они на свой век уже поработали.
Но дедушка возразил, и как будто с сердцем, что это все пустяки, что ведь дети
не чужие и что
кому же, как
не родной бабушке и тетке, присмотреть за ними.
Сидя за столом, я всегда нетерпеливо ожидал миндального блюда
не столько для того, чтоб им полакомиться, сколько для того, чтоб порадоваться, как гости будут хвалить прекрасное пирожное, брать по другой фигурке и говорить, что «ни у
кого нет такого миндального блюда, как у Софьи Николавны».
Почему и
кем была исключена драматическая пиеса и песня в изданиях 1820 и 1846 годов,
не понимаю.
Я долго и неутешно плакал и целый день
не мог ни на
кого смотреть.
Сей муж в сражениях
не дерзок был,
не злобен;
Но твердому кремню являлся он подобен,
Который сильный огнь в то время издает,
Когда поверхность
кто его железом бьет.
Не только тетушки, но все старухи, дворовые и крестьянские, перебывали в зале, плакали и голосили, приговаривая: «Отец ты наш родимый, на
кого ты нас оставил, сирот горемычных», и проч. и проч.
Отец говорил об этом долго с Миронычем, и Мироныч между прочим сказал: «Это еще
не беда, что хлеба мало господь уродил, у нас на селе старого довольно, а у
кого недостанет, так господский-то сусек [Сусек — закром.
Правда,
не много было людей, которых она любила, потому что она любила только тех,
кого уважала.
Яркий свет потух, теплилась только тусклая лампада;
не знаю,
кто из нас заснул прежде.
С особенною живостью припоминаю я, что уже незадолго до его смерти, очень больному, прочел я ему стихи на Державина и Карамзина,
не знаю
кем написанные, едва ли
не Шатровым.
Я сделал это без всяких предварительных соображений, точно
кто шепнул мне, чтоб я
не говорил; но после я задумался и долго думал о своем поступке, сначала с грустью и раскаяньем, а потом успокоился и даже уверил себя, что маменька огорчилась бы словами Матреши и что мне так и должно было поступить.
После кофе Дурасов предложил было нам катанье на лодке с роговой музыкой по Черемшану, приговаривая, что «таких рогов ни у
кого нет», но отец с матерью
не согласились, извиняясь тем, что им необходимо завтра рано поутру переправиться через Волгу.
Отец с матерью ни с
кем в Симбирске
не виделись; выкормили только лошадей да поели стерляжьей ухи, которая показалась мне лучше, чем в Никольском, потому что той я почти
не ел, да и вкуса ее
не заметил: до того ли мне было!.. Часа в два мы выехали из Симбирска в Чурасово, и на другой день около полден туда приехали.
У вас ведь, я думаю, тоска смертная; посторонних ни души,
не с
кем слова промолвить, а сами вы только скуку да хандру друг на друга наводите.
Ходит честной купец, дивуется; на все такие диковинки глаза у него разбежалися, и
не знает он, на что смотреть и
кого слушать.
А как приехать ко мне —
не твоя беда; дам я тебе перстень с руки моей:
кто наденет его на правый мизинец, тот очутится там, где пожелает, во единое ока мгновение.
И услышала она, ровно
кто вздохнул, за беседкою, и раздался голос страшный, дикой и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса; вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхала голос зверя лесного, чуда морского, только со страхом своим совладала и виду, что испужалася,
не показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радошно.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери
кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и
не знают, что такое значит «прикажете принять».
Городничий. Жаловаться? А
кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей
не было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что скажешь? а?
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом! Вот уж
кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих пор еще
не генералы.
Городничий. Скажите! такой просвещенный гость, и терпит — от
кого же? — от каких-нибудь негодных клопов, которым бы и на свет
не следовало родиться. Никак, даже темно в этой комнате?