Неточные совпадения
Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым — наверное
не могу сказать,
кто делает, бог их знает, я никогда
не носил таких косынок.
Впрочем, приезжий делал
не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил,
кто в городе губернатор,
кто председатель палаты,
кто прокурор, — словом,
не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже
не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько
кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края:
не было ли каких болезней в их губернии — повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство.
И потом еще долго сидел в бричке, придумывая,
кому бы еще отдать визит, да уж больше в городе
не нашлось чиновников.
— Да
кто же говорит, что они живые? Потому-то и в убыток вам, что мертвые: вы за них платите, а теперь я вас избавлю от хлопот и платежа. Понимаете? Да
не только избавлю, да еще сверх того дам вам пятнадцать рублей. Ну, теперь ясно?
Чем
кто ближе с ним сходился, тому он скорее всех насаливал: распускал небылицу, глупее которой трудно выдумать, расстроивал свадьбу, торговую сделку и вовсе
не почитал себя вашим неприятелем; напротив, если случай приводил его опять встретиться с вами, он обходился вновь по-дружески и даже говорил: «Ведь ты такой подлец, никогда ко мне
не заедешь».
— А я, брат, — говорил Ноздрев, — такая мерзость лезла всю ночь, что гнусно рассказывать, и во рту после вчерашнего точно эскадрон переночевал. Представь: снилось, что меня высекли, ей-ей! и, вообрази,
кто? Вот ни за что
не угадаешь: штабс-ротмистр Поцелуев вместе с Кувшинниковым.
Откуда возьмется и надутость и чопорность, станет ворочаться по вытверженным наставлениям, станет ломать голову и придумывать, с
кем и как, и сколько нужно говорить, как на
кого смотреть, всякую минуту будет бояться, чтобы
не сказать больше, чем нужно, запутается наконец сама, и кончится тем, что станет наконец врать всю жизнь, и выдет просто черт знает что!» Здесь он несколько времени помолчал и потом прибавил: «А любопытно бы знать, чьих она? что, как ее отец? богатый ли помещик почтенного нрава или просто благомыслящий человек с капиталом, приобретенным на службе?
Двести тысячонок так привлекательно стали рисоваться в голове его, что он внутренно начал досадовать на самого себя, зачем в продолжение хлопотни около экипажей
не разведал от форейтора или кучера,
кто такие были проезжающие.
После таких похвальных, хотя несколько кратких биографий Чичиков увидел, что о других чиновниках нечего упоминать, и вспомнил, что Собакевич
не любил ни о
ком хорошо отзываться.
— Мне странно, право: кажется, между нами происходит какое-то театральное представление или комедия, иначе я
не могу себе объяснить… Вы, кажется, человек довольно умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто фу-фу. Что ж он стоит?
кому нужен?
— Но знаете ли, что такого рода покупки, я это говорю между нами, по дружбе,
не всегда позволительны, и расскажи я или
кто иной — такому человеку
не будет никакой доверенности относительно контрактов или вступления в какие-нибудь выгодные обязательства.
Нет!
кто уж кулак, тому
не разогнуться в ладонь!
— Ну, когда
не нуждаетесь, так нечего и говорить. На вкусы нет закона:
кто любит попа, а
кто попадью, говорит пословица.
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего дома, и я ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе стороны заступавшие его сады и он покажется весь с своею, тогда, увы! вовсе
не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать,
кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь в последних числах, глядит в календарь да говорит про скучную для юности рожь и пшеницу.
— А
кто это сказывал? А вы бы, батюшка, наплевали в глаза тому, который это сказывал! Он, пересмешник, видно, хотел пошутить над вами. Вот, бают, тысячи душ, а поди-тка сосчитай, а и ничего
не начтешь! Последние три года проклятая горячка выморила у меня здоровенный куш мужиков.
— Да
кого же знакомого? Все мои знакомые перемерли или раззнакомились. Ах, батюшка! как
не иметь, имею! — вскричал он. — Ведь знаком сам председатель, езжал даже в старые годы ко мне, как
не знать! однокорытниками были, вместе по заборам лазили! как
не знакомый? уж такой знакомый! так уж
не к нему ли написать?
Означено было также обстоятельно,
кто отец, и
кто мать, и какого оба были поведения; у одного только какого-то Федотова было написано: «отец неизвестно
кто, а родился от дворовой девки Капитолины, но хорошего нрава и
не вор».
— А! — Он тут же развернул ее, пробежал глазами и подивился чистоте и красоте почерка. — Славно написано, — сказал он, —
не нужно и переписывать. Еще и каемка вокруг!
кто это так искусно сделал каемку?
— Идите к Ивану Григорьевичу, — сказал Иван Антонович голосом несколько поласковее, — пусть он даст приказ,
кому следует, а за нами дело
не постоит.
— Да
не позабудьте, Иван Григорьевич, — подхватил Собакевич, — нужно будет свидетелей, хотя по два с каждой стороны. Пошлите теперь же к прокурору, он человек праздный и, верно, сидит дома, за него все делает стряпчий Золотуха, первейший хапуга в мире. Инспектор врачебной управы, он также человек праздный и, верно, дома, если
не поехал куда-нибудь играть в карты, да еще тут много есть,
кто поближе, — Трухачевский, Бегушкин, они все даром бременят землю!
—
Кто, Михеев умер? — сказал Собакевич, ничуть
не смешавшись. — Это его брат умер, а он преживехонький и стал здоровее прежнего. На днях такую бричку наладил, что и в Москве
не сделать. Ему, по-настоящему, только на одного государя и работать.
Каждый из свидетелей поместил себя со всеми своими достоинствами и чинами,
кто оборотным шрифтом,
кто косяками,
кто просто чуть
не вверх ногами, помещая такие буквы, каких даже и
не видано было в русском алфавите.
Прочие тоже были более или менее люди просвещенные:
кто читал Карамзина,
кто «Московские ведомости»,
кто даже и совсем ничего
не читал.
Кто был то, что называют тюрюк, то есть человек, которого нужно было подымать пинком на что-нибудь;
кто был просто байбак, лежавший, как говорится, весь век на боку, которого даже напрасно было подымать:
не встанет ни в каком случае.
Если же между ими и происходило какое-нибудь то, что называют другое-третье, то оно происходило втайне, так что
не было подаваемо никакого вида, что происходило; сохранялось все достоинство, и самый муж так был приготовлен, что если и видел другое-третье или слышал о нем, то отвечал коротко и благоразумно пословицею: «
Кому какое дело, что кума с кумом сидела».
Один раз, возвратясь к себе домой, он нашел на столе у себя письмо; откуда и
кто принес его, ничего нельзя было узнать; трактирный слуга отозвался, что принесли-де и
не велели сказывать от
кого.
Казалось, как будто он хотел взять их приступом; весеннее ли расположение подействовало на него, или толкал его
кто сзади, только он протеснялся решительно вперед, несмотря ни на что; откупщик получил от него такой толчок, что пошатнулся и чуть-чуть удержался на одной ноге,
не то бы, конечно, повалил за собою целый ряд; почтмейстер тоже отступился и посмотрел на него с изумлением, смешанным с довольно тонкой иронией, но он на них
не поглядел; он видел только вдали блондинку, надевавшую длинную перчатку и, без сомнения, сгоравшую желанием пуститься летать по паркету.
Как ни велик был в обществе вес Чичикова, хотя он и миллионщик, и в лице его выражалось величие и даже что-то марсовское и военное, но есть вещи, которых дамы
не простят никому, будь он
кто бы ни было, и тогда прямо пиши пропало!
Вы
не поверите, ваше превосходительство, как мы друг к другу привязаны, то есть, просто если бы вы сказали, вот, я тут стою, а вы бы сказали: «Ноздрев! скажи по совести,
кто тебе дороже, отец родной или Чичиков?» — скажу: «Чичиков», ей-богу…
Конечно, почтмейстер и председатель и даже сам полицеймейстер, как водится, подшучивали над нашим героем, что уж
не влюблен ли он и что мы знаем, дескать, что у Павла Ивановича сердечишко прихрамывает, знаем,
кем и подстрелено; но все это никак его
не утешало, как он ни пробовал усмехаться и отшучиваться.
Шум и визг от железных скобок и ржавых винтов разбудили на другом конце города будочника, который, подняв свою алебарду, закричал спросонья что стало мочи: «
Кто идет?» — но, увидев, что никто
не шел, а слышалось только вдали дребезжанье, поймал у себя на воротнике какого-то зверя и, подошед к фонарю, казнил его тут же у себя на ногте.
— Ах, как манерна! ах, как манерна! Боже, как манерна!
Кто выучил ее, я
не знаю, но я еще
не видывала женщины, в которой бы было столько жеманства.
— Уж извините, Софья Ивановна! Уж позвольте вам сказать, что за мной подобных скандальозностей никогда еще
не водилось. За
кем другим разве, а уж за мной нет, уж позвольте мне вам это заметить.
Конечно, никак нельзя было предполагать, чтобы тут относилось что-нибудь к Чичикову; однако ж все, как поразмыслили каждый с своей стороны, как припомнили, что они еще
не знают,
кто таков на самом деле есть Чичиков, что он сам весьма неясно отзывался насчет собственного лица, говорил, правда, что потерпел по службе за правду, да ведь все это как-то неясно, и когда вспомнили при этом, что он даже выразился, будто имел много неприятелей, покушавшихся на жизнь его, то задумались еще более: стало быть, жизнь его была в опасности, стало быть, его преследовали, стало быть, он ведь сделал же что-нибудь такое… да
кто же он в самом деле такой?
Решено было еще сделать несколько расспросов тем, у которых были куплены души, чтобы, по крайней мере, узнать, что за покупки, и что именно нужно разуметь под этими мертвыми душами, и
не объяснил ли он
кому, хоть, может быть, невзначай, хоть вскользь как-нибудь настоящих своих намерений, и
не сказал ли он кому-нибудь о том,
кто он такой.
— Это, господа, судырь мой,
не кто другой, как капитан Копейкин!
— Так вы
не знаете,
кто такой капитан Копейкин?
Все отвечали, что никак
не знают,
кто таков капитан Копейкин.
А между тем появленье смерти так же было страшно в малом, как страшно оно и в великом человеке: тот,
кто еще
не так давно ходил, двигался, играл в вист, подписывал разные бумаги и был так часто виден между чиновников с своими густыми бровями и мигающим глазом, теперь лежал на столе, левый глаз уже
не мигал вовсе, но бровь одна все еще была приподнята с каким-то вопросительным выражением.
Попробовал было еще зайти кое к
кому, чтобы узнать, по крайней мере, причину, и
не добрался никакой причины.
Чичиков сделался совершенно
не в духе и швырнул на пол саблю, которая ездила с ним в дороге для внушения надлежащего страха
кому следует.
В это время, когда экипаж был таким образом остановлен, Селифан и Петрушка, набожно снявши шляпу, рассматривали,
кто, как, в чем и на чем ехал, считая числом, сколько было всех и пеших и ехавших, а барин, приказавши им
не признаваться и
не кланяться никому из знакомых лакеев, тоже принялся рассматривать робко сквозь стеклышка, находившиеся в кожаных занавесках: за гробом шли, снявши шляпы, все чиновники.
Я поставлю полные баллы во всех науках тому,
кто ни аза
не знает, да ведет себя похвально; а в
ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель,
не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было, как муха летит; что ни один из учеников в течение круглого года
не кашлянул и
не высморкался в классе и что до самого звонка нельзя было узнать, был ли
кто там или нет.
Говорили они все как-то сурово, таким голосом, как бы собирались
кого прибить; приносили частые жертвы Вакху, показав таким образом, что в славянской природе есть еще много остатков язычества; приходили даже подчас в присутствие, как говорится, нализавшись, отчего в присутствии было нехорошо и воздух был вовсе
не ароматический.
Чичиков в качестве поверенного, прежде расположивши всех (без предварительного расположения, как известно,
не может быть даже взята простая справка или выправка, все же хоть по бутылке мадеры придется влить во всякую глотку), — итак, расположивши всех,
кого следует, объяснил он, что вот какое, между прочим, обстоятельство: половина крестьян вымерла, так чтобы
не было каких-нибудь потом привязок…
Кто же, как
не автор, должен сказать святую правду?
Вы посмеетесь даже от души над Чичиковым, может быть, даже похвалите автора, скажете: «Однако ж кое-что он ловко подметил, должен быть веселого нрава человек!» И после таких слов с удвоившеюся гордостию обратитесь к себе, самодовольная улыбка покажется на лице вашем, и вы прибавите: «А ведь должно согласиться, престранные и пресмешные бывают люди в некоторых провинциях, да и подлецы притом немалые!» А
кто из вас, полный христианского смиренья,
не гласно, а в тишине, один, в минуты уединенных бесед с самим собой, углубит во внутрь собственной души сей тяжелый запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Да, как бы
не так!
Эх, тройка! птица тройка,
кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что
не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока
не зарябит тебе в очи.
— Ишь куды полезла, корявая!» Кто-то приворотил к этому такое словцо, от которого один только русский мужик мог
не засмеяться.
Обнаруживала ли ими болеющая душа скорбную тайну своей болезни, что
не успел образоваться и окрепнуть начинавший в нем строиться высокий внутренний человек; что,
не испытанный измлада в борьбе с неудачами,
не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и крепнуть от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих ощущений
не принял последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его воля; что слишком для него рано умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем свете,
кто бы был в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную волю, —
кто бы крикнул живым, пробуждающим голосом, — крикнул душе пробуждающее слово: вперед! — которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?