Мне приходилось стоять в закрытом металлическом
кузове фургона в тридцатиградусную жару и совать стекловату в какую-то машинку для нарезки, стараясь не остаться без пальцев.
Всё ближе и ближе зашторенный
кузов фургона, я уже могла разглядеть выцветшие заплаты на линялом холсте, задок телеги из небрежно сколоченных брусков, неподвижные колёса.
Чёрный квадратный
кузов фургона покачивался на ходу; от него над головой возницы торчал крюк, за который иногда цепляли вожжи; тогда они свисали с плеч лошади как оковы.
В тёмном
кузове фургона тогда в его кромешной тьме не было слышно ни звука.
Досмотр всегда производился достаточно серьёзный, водителя и пассажиров заставляли выйти, а
кузов фургона открывали.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: уголье — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
В свете фар можно было разглядеть, как несколько человек быстро вытаскивали из
кузова фургона какие-то коробки и перекидывали их в кузов грузовика.
Они лежали на матрасах в полумраке
кузова фургона.
Но повреждения коснулись только кабины, а
кузов фургона ничуть не пострадал.
В
кузове фургона тряско и холодно, хлопающий тент, рёв двигателя.
В
кузове фургона следовало бы слегка прибраться, в основном выбросить солому, но внутренность выглядела приятно.
Прежде чем обогнуть
кузов фургона, я громко покашляла.
В
кузове фургона стоял большой железный котёл, наполненный дымящимся зерном и кусками мяса.
А вот
кузов фургона оказался непростым: усилен стальными листами, дверцы сварены из толстых прутков, запирает это всё тяжёлый замок.
А ему важно доставить к эпицентру собственную боевую команду – кроме «шестёрок» в
кузове фургоне ждала своего часа дюжина боевых роботов.
От свободы его отделяли бронированный
кузов фургона толщиной в семь миллиметров и двое опытных сотрудников, с которыми шутки плохи.
В
кузове фургона грохнуло.
Родители вверяли им своё потомство, поднимали в
кузов фургона хнычущих младенцев, наставляли детей постарше заботиться о младших и смотрели вслед каравану, совсем немногим обгонявшему наступающее кровопролитие.
В
кузове фургона сидели на скамейках восемь осуждённых, в наручниках и кандалах, с бритыми головами; их сопровождали двое вооружённых до зубов полицейских.
Он ничего не видел, он не знал, что происходит – он знал только то, что сидит в тесном и тёмном
кузове фургона, как селёдка в банке, ничего не может сделать… и если он не выберется отсюда, то непременно погибнет.