Блокадный дневник девочки до сих пор волнует людей, обжёг и моё сердце.
Таким образом, можно говорить о том, что за последние 15 лет произошёл прорыв в публикации
блокадных дневников, в результате которого исследователи получили новый корпус ценных источников.
Конечно,
блокадные дневники остались и в семьях тех, кто их вёл, о чём можно судить по публикациям последнего времени.
Отмечая оригинальный характер этих статей, вместе с тем не могу полностью согласиться с трактовкой в них ряда
блокадных дневников.
Среди
блокадных дневников выделяются своим публицистическим характером дневники ленинградских писателей, которые с самого начала обращались в них к читателю.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: сутюжить — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Похожая судьба постигла и других авторов
блокадных дневников.
Минуя целый комплекс мотивировок, вызвавших к жизни поток, в частности, ленинградских
блокадных дневников, отметим в данном случае одну.
Начиная вести
блокадные дневники, их авторы вольно или невольно задумывались над их предназначением – одни адресовали их истории, другие писали для себя.
Ведь где жили авторы
блокадных дневников и воспоминаний, цитировавшихся или использовавшихся в подавляющем большинстве изданий о блокаде?
Пока она ещё длилась, блокадники пытались представить, как память об этом событии будет поддерживаться после него: речь идёт не только об одной из самых пронзительных мечт блокадников, об одном из самых упорных лейтмотивов
блокадных дневников, но и о вопросе, буквально – как выглядело с точки зрения блокадников воплощение их опыта и испытания/преодоления.
Блокадные дневники надо читать внимательно, день за днём, не упуская и не пропуская ничего, но и ничего не додумывая за автора, и только тогда возникает реальная картина жизни в осаждённом городе в её повседневных проявлениях, приходит понимание того, что пришлось вынести ленинградцам.
Из всего корпуса конференционных докладов, ставших статьями, выделяются исследования, посвящённые
блокадным дневникам: здесь также имеет смысл размышлять о наличии masterplot, и, мне кажется, одним из важных следующих шагов в нашем сотрудничестве было бы создание форума, где будет происходить «внимательное чтение» только и именно дневников, с прицелом, в частности, на выявление общих мест, «строительных блоков» этих нарративов.
Материал книги состоит из нескольких глав. Начинаются воспоминания с
блокадного дневника, а потом с перерывами до настоящего времени.
Дело не только в том, что дневники анализировали представители разных дисциплин (среди нас были представители филологии, истории и историографии, антропологии, социологии), но и в том, что авторы
блокадных дневников искали, с точки зрения какой дисциплины их блокадный опыт может быть описан наиболее полно, наиболее точно и, возможно, с наибольшей степенью остранения.