– Много лет я знал твоего деда! – продолжал
солодовник, причём слова сыпались из него сами собою, будто под действием инерции.
– Весь в деда! Тот славный был человек, не задавака какой! – промолвил
солодовник.
– Когда я венчался с моею женою в норкомбской церкви, все говорили, будто более пригожей парочки в округе не сыскать, – произнёс старый
солодовник, раздосадованный, что внимание собравшихся перешло к другому предмету.
Заслышав это имя, седовласый
солодовник, сидевший посередине, повернулся, как поворачивается проржавелый кран.
– Ну, – начал
солодовник, – он был такой, что и поглядеть особо не на что. А она была красавица. Он, пока в женихах ходил, нарадоваться на неё не мог.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: воспомянуть — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Это, стало быть, и есть мой возраст, – важно заключил
солодовник.
Пунцовый
солодовник подмигнул щеголю, услышав суть извинений, и хирург начал.
– А то! – откликнулся сын
солодовника – молодой человек лет шестидесяти пяти, чья голова наполовину полысела, а рот лишился едва ли не всех зубов, кроме верхнего левого резца, торчавшего горделиво, как маяк на пустынном берегу.
– Верно говоришь, – заметил
солодовник.
–
Солодовник кивком указал на север.
–
Солодовник кивнул на северо-северо-запад.
Всего по глоточку – о чём и говорить? – произнёс
солодовник, отводя от печи глаза (от многолетнего глядения на огонь они помутнели и сделались красными, как киноварь).
– Иди-ка сюда, пастух, выпей с нами, глотни раз-другой, промочи глотку, хоть напиток и не бог весть какой, – сказал
солодовник, отводя от углей красные, как киноварь, глаза, слезящиеся и воспалённые оттого, что они на протяжении стольких лет глядели в огонь.
– Достань чистую кружку пастуху, – приказал
солодовник.
– Верно, – подтвердил
солодовник, – природа – она своего требует; выругаешься, и словно на душе легче; стало быть, надобность такая, без этого на свете не проживёшь.
– Согнутые-то, они дольше живут, – явно недовольный, мрачно огрызнулся
солодовник.
Солодовник неторопливо откашлялся для пущей торжественности и, устремив взгляд в самую глубину зольника, заговорил с такой необыкновенной медлительностью, какая оправдывается только в тех случаях, когда слушатели, предвкушая услышать что-то исключительно важное, готовы простить рассказчику любые чудачества, лишь бы он рассказал всё до конца.
Успокоившийся
солодовник смягчился и даже не без некоторого великодушия снисходительно пошутил над своим долголетием, сказав, что кружка, из которой они пили, ещё на три года постарше его.
– Ну как она, без управителя-то обходится? – поинтересовался
солодовник.
– Видите этот кулак? – сказал он, и с этими словами он опустил свой кулак, чуть поменьше размером, чем добрый каравай хлеба, на самую середину небольшого стола, за которым сидел
солодовник.
– Старый обносок, говоришь? – сердито вмешался
солодовник.
– То-то! И когда я молодой был, в цвете лет, меня тоже уважали и любили, те, кто меня знал, – не унимался
солодовник.
– Должно быть, нелегко бедному парню приходится с таким даром, – молвил
солодовник. – И давно это у тебя?
По дороге, ведущей к фермерскому дому, поспешно двинулись все, кроме старого
солодовника, которого ни дурные вести, ни пожар, ни дождь, ни гроза не могли вытащить из его норы.
– Сразу видать, внук своего деда, – сказал
солодовник. – Он тоже непривередливый, понимающий был человек.
– Ведь я твоего деда с да-авних лет знал, – продолжал
солодовник, и казалось, слова у него теперь вылетали сами собой, словно от толчка, сила которого ещё продолжала действовать.
– Дивлюсь я на неё, – промолвил
солодовник, – и на кой это фермерше понадобились какие-то там клавикорды, клавесины, пиянины или как их там называют.
Им довольно успешно помогал старый
солодовник.