Здесь в сильном, как думаю, волнении, и иное имея в помысле, не заметил вместо прикрасы введённого в речь
солецизма, весьма смело подделавшись под аттический склад, в речении «допущены» (εισφρησαντων), так как употребление оного иное у преуспевших в слове, известное знакомым с риторическими правилами, а иное придумано новым аттическим остряком.
Не сдаваться, искать аберраций, слепящий солнечный зайчик отчаянного
солецизма, – и, разумеется, находить: живёт в лесу, работает даром, книжки читает, селёдку ест.
Авось, из ерунды смертных мыслей, полных сбивающих с толку нелепых грамматических
солецизмов, обрывков речи, тёмных намёков в птичьих дифтонгах, выкарабкаться к существованию, к архебытию… к той незримой… к той лазоревой… к той зыбкой жизни … что зовётся «caerulea vita»…
Сознание пропускает такт, и умственное пространство мгновенно обновляется, углы и края начинают обретать набивку, мысли убредают от вечеринки и оказываются в тупиках коридоров и затхлых комнатах без дверей, закидывают арахис один за другим себе в беззубые рты, бормочут
солецизмы жизнеподобным очертаниям на обоях.