Действительно, лестница лежала в том положении, как говорил
полицеймейстер.
– Вы очень скоро делаете ваши заключения, – заметил
полицеймейстер.
Но не успели мы дождаться лакея, как в столовую быстро вошли местный
полицеймейстер, два пристава и полицейский чин, набросившийся на нас в пакгаузе.
Сыскная полиция делила полицейский дом с управлением
полицеймейстера 2-го Отделения столицы и 3-м Казанским участком.
– Понимаю. Прошу садиться. Вы говорите, вас прислал
полицеймейстер?
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: адгезионный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Полицеймейстер распорядился, чтобы никого не выпускали из дома до вашего прибытия.
– Никаких! Насколько я мог понять из слов
полицеймейстера, который был на балу, никаких!
Так и пришлось это дело предать забвению. Только поручик был отчислен от должности помощника
полицеймейстера и отправлен в батальон.
– Сколько лет на службе? – Вновь спросил
полицеймейстер, спустя некоторое время.
– Разве господин
полицеймейстер не договаривался с вами об этом?
– Понимаете, в чёрной ночи не видать руки в чёрной перчатки, – как бы загадочно, а верней замысловато отвечал
полицеймейстер.
Цензор на запрос ответил, что «галки, сколько ему известно, действительно садятся на кресты московских церквей, но что, по его мнению, виноват здесь более всего московский
полицеймейстер».
Не дожидаясь лифта, он побежал к лестнице и по ней достиг этажа, где располагался кабинет
полицеймейстера.
– И как только он будет готов, то пусть явиться ко мне, – продолжал
полицеймейстер.
Они думали, что следом за ними идёт
полицеймейстер, и поэтому сдерживали себя от комментариев.
– Выведи разговор на динамики, – приказал
полицеймейстер.
Поужинали пирогами от добрейшей жены
полицеймейстера, которая в узел с едой положила ещё и шерстяное одеяло.
Губернатор, оправдывая себя, жаловался на слабые поступки
полицеймейстера.
Проколесив не малое расстояние,
полицеймейстер остановился у морга, центральной больницы.
Тут
полицеймейстер заметил, что одичавший пёс, рвётся именно на господина, у которого от испуга выпал монокль.
– Не медленно не получиться, а утром он будет свободен, – объяснял
полицеймейстер.
– И что?! – Не понимая возмутился
полицеймейстер.
– Такой вывод заставил
полицеймейстера сделать удивлённое лицо.
– Так, – протяжно сказал
полицеймейстер, – ну, теперь всё понятно. Дело бывалое. Рассказывайте.
Ах, как трудно дались эти слова исполняющему должность
полицеймейстера коллежскому советнику.
А в исполняющих обязанности
полицеймейстера – покуда рак на горе не свистнет.
Полицеймейстер просит сообщить русским министрам, что им надлежит указать человека, который сдал бы казённую и частную обстановку обратно городу без всяких повреждений.
– Господин
полицеймейстер лично приказали.
Подмастерье рассказывал про своё имущество, что «всего было», как он с
полицеймейстером пил шампанское на балконе, как ходил за женой в маскарад, куда она укатила с офицерами.
– Неужели согласились дежурить? – неприлично удивился
полицеймейстер.
Укусила в губернском городе
полицеймейстера, человека весьма свирепого нрава, болонка его супруги.
Мы выйдем, как добрые старые друзья, которые направляются, скажем, – помощник
полицеймейстера посмотрел на свой брегет, – в ресторацию, известную под названием «Яр».
Шибко прокатил на паре серых, бойких и злых лошадей
полицеймейстер.
На окрик помощника
полицеймейстера вошёл крепкий мужчина.
– Ваше превосходительство, – сказал купец, весьма польщённый вниманием
полицеймейстера, – быть может, вам угодно больше?
Этот вопрос ошеломил купца, который только тут заметил разницу во внешности
полицеймейстера и того, кто был у него накануне.
Полицеймейстер внимательно выслушивает его, приказывает подать экипаж и надевает свою серую шинель.
Для отроческого сердца было всё это нелегко: голова мутилась от длительности и пышности службы, от этих чтений, каждений, выходов и выносов, от зычного грома басов и сладких альтовых замираний на клиросе, изысканно щеголяющем то мощью, то нежностью, от горячей и жуткой плотности больших тел, со всех сторон надвинувшихся на тебя, от вида до ужаса скованной своим коротким мундиром и серебряным поясом кабаньей туши
полицеймейстера, возвышающегося прямо над тобою…
Об этом стоит рассказать: смотришь на сцену – и ничего не видишь, ибо перед носом стоят сальные свечи, от которых глаза лопаются: смотришь назад – ничего не видишь, потому что темно; смотришь направо – ничего не видно, потому что ничего нет; смотришь налево – и видишь в ложе
полицеймейстера: оркестр составлен из четырёх кларнетов, двух контрабасов и одной скрипки, на которой пилит сам капельмейстер, и этот капельмейстер примечателен тем, что глух, и когда надо кончать или начинать, то первый кларнет дёргает его за фалды, а контрабас бьёт такт смычком по его плечу.
Они были уличены в грубостях военному
полицеймейстеру, которому по своему понятию считали нимало не подчинёнными, ибо военная полиция была ещё новость для целой армии и как бы что-то ей чуждое.
Полицеймейстер расплылся в улыбке.
Вероятно, нас показали
полицеймейстеру раньше в окно, так как он подошёл прямо к нам.
– Совершенно верно! – согласился
полицеймейстер. – Но я вас очень прошу забыть этот печальный случай.
– Извините, дело спешное, я являюсь сюда по приказанию
полицеймейстера…
Я принялся было допрашивать одного из вчерашних гостей, как приехал
полицеймейстер и сказал мне, что должен сообщить о важном открытии.