Получил шесть боевых наград, был ранен, произведён в чин
подъесаула.
– Отворяй ворота, ревизия, по приказу генерал-губернатора, – зычно проревел подъехавший на санях в новёхоньком мундире, перетянутом скрипучими ремнями, молодой
подъесаул.
– Нечего тут позировать! Умел озорничать, умей и ответ держать! – весело крикнул казачий
подъесаул, со свистом раскручивая шашку над головой.
– Да брось ты чушь городить! – раздражённо махнул рукой
подъесаул.
– В чём знак, старшой? – почтительно поинтересовался
подъесаул.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: обедывать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Вы хоть можете назвать приблизительное место, где видели это… исчадие ада? – спросил
подъесаул.
Дождавшись наступления темноты,
подъесаул приказал подвязать копыта лошадей сухой травой и обмотать шашки любой попавшей под руку материей, чтобы ножны не стучали о стремена.
– Документы, – коротко бросил командующий разъездом
подъесаул.
– О чём это вы? – нахмурил брови
подъесаул. – Какие такие дела?
– Всё понятно, – кивнул
подъесаул. – А вот вы мне скажите, не видали чего подозрительного по пути? – продолжал свои расспросы казак.
– Да ты, батя, по делу говори, – с непонимающим видом тряхнул головой
подъесаул, порядком уже утомившийся слушать всю эту галиматью.
Не раз доводилось
подъесаулу приходить на выручку братьям по оружию.
Он доложил
подъесаулу, и тот с явно встревоженным лицом направился ко мне.
Хлестнул одиночный выстрел, вот
подъесаул и помчался разбираться, всё же я приказал идти в полной тишине.
– Милости прошу во двор, барин! –
подъесаул указал концом шашки на залитый дневным светом дверной проём, старшему товарищу бросил примирительное.
Но следом появились «Бывший
подъесаул», «Родина моя», «Я вернусь» – гражданские, философские, воинствующие песни, и стало ясно, что на эстраду пришёл национально мыслящий певец, способный пробуждать самосознание масс.
Пастор со вздохом взглянул в глаза
подъесаулу.
Подъесаул ушёл, у него теперь было много работы, нужно всю сотню со всем имуществом перевезти на «Отрок», а я ополоснулся в тазике, освежившись.
Тем временем
подъесаул просматривал поданные ему аусвайсы.
– Ну, это ты, папаша, так думаешь, – хохотнул
подъесаул.
– Это правильно, – согласился
подъесаул.
Они доложились своему командиру, а уже
подъесаул мне.
– Домой! К мамане! – властно рявкнул
подъесаул.
– Раз просил, то иду, – спокойно отреагировал
подъесаул, догадываясь, о чём пойдёт речь у начальства.
Об этом
подъесаул сообщил ему лично, поднявшись на стену.
– Господин
подъесаул может присоединиться.
И потому его как родового казака и
подъесаула лейб-гвардии, изложенная в «бузотёрах», пусть зачастую и лестная, но всё-таки неистребимо французская интерпретация такого сложного этнокультурного явления, как боевое искусство казачества, далеко не всегда и не во всём устраивала.
– Хреново службу несёте, – нарочито суровым голосом сказал
подъесаул.
Конечно же, ничего дурного не было в этом стремлении отставного
подъесаула представить поход вопреки всему в лучшем виде.
По столь торжественному случаю и, несмотря на жару, станичный атаман был при полном параде – в тёмно-зелёном мундире с крестами и при погонах
подъесаула, в фуражке с алым околышем, в белых нитяных перчатках и в новых, блескучих сапогах.
– Стой! – крикнул казаку
подъесаул из второй сотни.
Но в голосе
подъесаула слышалась не угроза, не недовольство, а именно похвала ловкому и отчаянному юнкеру.
С её позиции, лицо
подъесаула казалось нарочито неумно, а пшеничные усы выглядели вызывающе откровенно, словно выдавались каждому с общественного склада сразу при вступлении в ряды доблестного казачества.
А глянув в синие глаза отчаянного
подъесаула, должны были бы догадаться, что оно и к лучшему: новообращённый казак – штука непредсказуемая…
Поэтому долго не думающий
подъесаул ткнул туда шашкой.
Но для наказного атамана
подъесаул – чин незначительный.
Подъесаул подхватил археолога почти у самого пола и не дал ему упасть.
Подъесаул остановил массаж горла и покосился на винтовку.
Бравый
подъесаул, видимо, соскользнул с вилки, но падать не стремился точно.
– Поверх голов, для острастки, – переминался с ноги на ногу
подъесаул.
– Платформа и два вагона, – не задумываясь ответил
подъесаул. – Я проследил этот путь.
То, что какое-то время
подъесаул служил в столице, делало его в глазах девушки обладателем богатства, которое, сколько ни трать, израсходовать невозможно.
– Никак «гости» заходили, –
подъесаул заметил развороченный пулями врезной замок. – Незваные.
– Да кто их там считает узкоглазых обезьян, сотней больше сотней меньше, – засмеялся
подъесаул.
Вернулся
подъесаул с полусотней.
Лишь
подъесаул угрюмо гмыкал в усы.
Подъесаул взял из телеги сапог и захромал в сторону следующего по порядку дома, где, наверное, и остановился военный доктор.
Так, обратимся ещё раз к последней записи
подъесаула…
Подъесаул тяжело стоял на ногах, но в правой руке решительно сжимал короткий стражницкий меч.
Дальше последовал яркий цикл из абсолютно бредовых идей, самой реальной из которых была следующая:
подъесаул мощным напряжением дельтовидных мышц рвёт цепь и быстро копает шашкой глубокую яму, после чего израильтянка показывает ракшасу язык и делает два неприличных жеста на иврите, он бросается мстить, падает на самое дно, а освобождённые герои гордо уходят под торжественное пение «Любо, братцы, любо…» и «С нашим атаманом не приходится тужить».