Её охмеляли большие мысли, она влагала в них всё, чем горело её сердце, всё, что успела пережить, и сжимала мысли в твёрдые, ёмкие кристаллы светлых слов.
— Хорошенькая-прехорошенькая! — воскликнул Евгений Петрович с загоревшимся уже взором. — Заедемте теперь к ней, — прибавил он: выпитое для большей откровенности вино заметно его охмелило.