Кто на моё посягнёт, того гром громыхнёт и
молонья разобьёт, век будет пластом лежать и псинной дрожью дрожать.
Звездов много,
молонья сверкует – сколь неизречимы чудеса натуры!
– Речёшь, с того самого места, куда
молонья ударила?
Это одновременно и крупный частый дождичек, и буря, и «грома гремучие», и «
молоньи палючие» и метель, которые приносит с собой гусиное стадо в образе «тучи грозной».
Синяя
молонья, появившись ниоткуда над его ладонью, метнулась в ту сторону, откуда мы пришли.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: антикритика — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Эту
молонью греки пущали на нас и пожигали.
А вот красавицы-то испугались, видно. Бабы, они
молонью завсегда боятся, от грома приседают. Да что бабы, и мужики наши крестятся, говорилось уж.
А
молоньи прямо в окошко заглядывают.
Помотало его над волнами, помочило лапы водой солёной, горькой, пару раз
молоньёй шибануло с неба.
Вот и мне каким-то непонятным окольным путём передалась её натура, словно бы я и выпал из её чрева, однажды осчастливленного небесной
молоньёй…
У сотника лицо мрачнее грозовой тучи, в лупастых глазах то и дело вспыхивают
молоньи, словно бы хочет прожечь хозяина до печёнок.
Солнечная
молонья рассыпается по небу ровно огненными волосами, бьёт по земле не шибко, а ровно манна небесная сходит, и гром от неё совсем другой…
Ой, они ещё не спознали патриаршьей настоящей грозы: где
молонья моя ударит, там провалище будет до самого дна адова и всякому отступнику тыщу лет мучиться тамо…
– Нам-то что… мы на земле не сидим, нам до дождя дела никакого нетути, пущай себе идёт стороной, так оно даже спокойнее – не ровен час, шальная
молонья в заводик шибанёт.
Между матерью-землею и пластами воздуха, как между двумя конденсаторными пластинами, выросло моё квёлое тельце психолога-душеведа, вызволив из небытия слабо потрескивающую невидимую
молонью.
Большие, как волнухи, уши с вислыми мочками, белесоватые повылезшие брови, по лицу будто трактор-колесник бороздил, а в душе-то августовские сполохи бушуют, пусть и без громов пугающих и ливней, но
молоньи бесшумные по всему окоёму – от края и до края, на всю вселенскую глыбь.
Я оказался под грозою, и надо было где-то затаиться, чтобы не сразило
молоньёй.
На западе, словно исполинские горы, высились недвижные тёмные тучи, и по ним, высвечивая ущелья и вершины, струились беззвучные
молоньи.
Как только та
молонья ударит, так золото на землю и в ней песком рассыплется…
Ещё и облачка белёсого не проявилось на окоёме, а уж пронзили тебя греческие шапки грозовой
молоньёй на поучение иным; и нынче скоро испротух ты, как речная рыбина, выкинутая на бережину, изо рта смрадом несёт, ибо кровь из дёсен точит и точит и в день, и в ночь, и вериги, что бывало носил на груди, как лавровый лист, нынче тяжче жернова и пригнетают долу.
С востока грозовые раскаты наваливались на остров вместе с кучерявыми дымками; словно августовские
молоньи, вдруг вспыхивали хвостатые пробежистые огни, высветливая кромку леса.
– Агашки проулочной, у которой грушу
молоньёй расшибло…
Потому как
молонья обжогши церкву наскрозь…
Ко мне в дверь шаровая
молонья – я под кровать.
Вылетела через окно
молонья по сквозняку.
Тут на меня
молонья опять нашла – схватила я тарелку с биточками да ему на голову.
И конец света был не один, чтоб раз навсегда, а всполохивал
молоньёй – хватило бы каждому.
Который нифига не способен уловить гром, попавший в его название, зато весь истыкан
молоньями…
Имена разные, да должность одна –
молоньями сверкать, да громами народ стращать.
Из тучки – гром, и
молонья бьёт прям в его стог!
Пусть он не знает ни дня, ни ночи, и видит мои ясные очи, и примчится ко мне из места отдалённого легче ветра полуденного, быстрее
молоньи огнистой, легче чайки серебристой.
Сплошь обсыпят, обсядут стол двенадцать душ. Только ложки гремят-сверкают
молоньями. А я – не смею…
В обиходной
молонье не золото, не серебро, а стрелка громовая кладётся…
– Ведь солнечна-то
молонья не простой чета.
Вдруг прямо из облака
молонья ударила.
По пути поджигало облака, те горели темно-багровым огнём, словно пылающий от
молоньи берёзовый лес.
Руку с клинком
молоньёй* вперёд и в него р-раз!
Ёбнет
молонья, и прости-прощай, белый свет, только комок огненный вниз полетит.
– Надо подействовать на тебя обрядом экзорцизма, чтоб увидеть, как станешь колбаситься… вот я сейчас жахну
молоньёй по твоей харе, курья башка!
– Стеганёт боженька
молоньёй, – одна борода и останется, – добавила седьмая из наших. – Да и та палёная.
За окном полосовали, рвали сырую темь
молоньи, бычий пузырь вспыхивал голубоватым искрящимся светом и снова затворялся мраком.
– Говорят, ежели кого
молоньёй ударит, да жив останется, чудесные силы в том человеке открываются.