Осенив себя знаком животворящего круга, заспанная тётка
лиственей эдак тридцати вытаращила глаза, набрала в грудь воздуха, открыла рот и… сглотнула.
Так, как будто я держала в руках не эскизы для вышивания, которые были в моде каких-то тридцать-сорок
лиственей тому назад, а ядовитую змею.
Постоялый двор «Сломанная стрела» уже проснулся: со стороны свинарника доносится истошный визг поросят; пара мальчишек
лиственей восьми-десяти, нагруженные дровами, пытаются перебраться через лужу, разлившуюся перед входом на кухню; хмурый, как небо над головой, кузнец задумчиво пялится на правое переднее копыто каурой кобылки.
Ели шепчут протяжно и гулко; весёлая, яркая
листвень машет гибкою веткой; осина дрожит и трепещет чутким, боязливым листом…
Впрочем, поздоровался он с таким пылом, словно не видел меня по меньшей мере
листвень.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: фаталистичность — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Точно так же, как ни словом не заикнулся о том, что новорождённый становится воином в лучшем случае через шестнадцать-восемнадцать
лиственей, а погибнуть может в первом же бою: в этом не было смысла, так как д’Ларвен слышала только себя одну и не собиралась вдумываться в чужое мнение.
Средь высоких
лиственей, позолочённая утренней зарёй, кондово рубленная церковь… от купола тёплый желтоватый свет… и стриженый большеголовый парнишонка бежит ромашковым лугом наперегонки с дворовым псом, мимо пасущихся коров и коней.
В этот момент портьера, занавешивающая дверь по правую руку от меня, шевельнулась, и передо мной предстала на редкость неприятная тётка
лиственей эдак сорока – сорока пяти.
Клубы свистящего пара били по ним, сморщенная
листвень шевелилась, расправляясь и насыщая вешней прелестью божественно обжигающий воздух.
А хозяин постоялого двора, мелкий, но жилистый мужичок
лиственей эдак сорока – сорока пяти, походил на разбойника, как лист подорожника – на арбалетный болт.
Пока срубил подходящую
листвень, пока вкопал её на полянке и собрал вокруг этого остова пирамидку из привезённых в люльке мотоцикла кусков фанеры, солнце бойко покатилось на закат.
И больше напоминающий могучий
листвень, ударив по сколу которого обухом топора, в ответ слышишь затаённый, звенящий чистый звук.
Кругом сонно и терпеливо, и кругом безгласно – молчком лежит слева старая деревня с подслеповатыми, будто в бычьих пузырях, окнами; застыл на поскотине обезглавленный «царский
листвень», слепо растопырив огромные ветви со своими ветками; бледными и снулыми кажутся зеленеющие поля; жидкими, не в полный лист и не в полный рост кажутся леса; и, конечно, тоже молчком, убого и властно, не выдавая тайны, лежит кругом другая, более богатая деревня, закрытая теперь для поселения, – кладбище, пристанище старших…
Катили раз с берега здоровенную свежеспиленную
листвень, толстую, бугристую, как крокодил.
А осенью опять загустеет время, и вспомниться, и как гулко разлетается на плахи еловый кряж, и как наливается загадочной синью след от бродня, и как на берегу огромной реки колет столетний дед клиньями витую тысячелетнюю
листвень.
И такие, покажется, у него и со временем, и с этой
лиственью крепчайшие счёты, что хоть давно ни того, ни другого нет, а отпечаток этой картины вечно висит в затвердевшем воздухе".
Похожие на клестов, только ещё крупнее и туже, они сидели на вершине высокой и стылой
листвени, медно-красные в лучах низкого солнца, а в полёте перекликались протяжным и многоверстным повелительным посвистом, висевшим в небе, как след самолёта.