Игрушка Двуликого

Василий Горъ, 2014

Ожидание Бельварда из Увераша закончилось. Леди Мэйнария, баронесса д'Атерн и ее возлюбленный Кром Меченый, названный Бездушным, прибыли в Шаргайл. Кроме того, выяснилось, что Бездушный тяжело ранен и не скоро сможет покинуть сарти, что по-хейсарски означает «дом-крепость». Такой шанс поквитаться с давним врагом выпадает только раз. Но Бельварду незачем спешить. Сарти, расположенный в центре города, не возьмешь штурмом. К тому же после недавних событий въезд для не-хейсаров в Шаргайл строго запрещен. И хотя в длительной вражде побеждает тот, кто умеет ждать, Кром Меченый не из тех, кого можно взять на измор…

Глава 5

Кром Меченый

Седьмой день второй десятины второго травника

…Тарваз Каменная Длань выглядел спокойным, как нижнее течение Наиры^[39]. Но только выглядел — в глубине его глаз сверкали искорки сдерживаемой злости, а от фигуры веяло недовольством. Впрочем, поздоровался он с таким пылом, словно не видел меня по меньшей мере листвень. И очень сильно скучал:

— Силы твоей деснице и остроты твоему взору, ашер! Искренне рад, что ты твердо стоишь на ногах!

Я в долгу не остался — пожелал ему долголетия, мудрости и неизменной благосклонности Барса, поблагодарил за участие в своей судьбе и выразил надежду, что в скором времени смогу не только твердо стоять, но и уверенно ходить.

Такого многословного ответа, да еще и с легкой издевкой, он явно не ожидал. Поэтому, вместо того, чтобы продолжить заготовленную речь, мрачно сдвинул брови к переносице и захрустел кулаками.

Пришлось помочь ему перейти к делу:

— Насколько я понимаю, ты не в восторге от того, что моя гард’эйт заплела в лахти синюю ленту, и собираешься высказать мне все, что думаешь по этому поводу…

Отрицать очевидное Тарваз не стал — откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и угрюмо кивнул:

— Твоя жена обещала своему опекуну, что выйдет за тебя замуж…

— Она сдержала слово и стала моей женой…

— Мы рассчитывали сыграть свадьбу сразу после айге’тта! — зарычал аннар. — Именно поэтому Лев настоял на том, чтобы вы не уходили до конца эйди’ала!^[40]

— О свадьбе не было сказано ни слова. А уйдем мы, как и обещали, в первый день жолтеня…

— Ваша свадьба должна была стать одним из самых значимых событий этого лиственя!!!

В глазах старшего отца рода Аттарк плескалось самое настоящее бешенство. И я невольно вспомнил предупреждение Мэй:

— Я почти уверена, что мой поступок вызовет у Тарваза недовольство…

— Почему?

— В Шаргайле четыре рода первой линии: Усмары, Оноирэ, Максуды и Аттарки. Причем род Аттарков в этом списке стоит ПОСЛЕДНИМ. Как говорила Сита, он попал в эту линию сравнительно недавно — лиственей эдак двадцать с небольшим тому назад. И только потому, что Занатар Седобородый заключил союз с Шагратом Латирданом и взял в свои руки все отношения с Авероном… В общем, что и как было в прошлом — дело десятое. Главное, что соперничество между родами сродни маленькой войне: любое усиление одного вызывает недовольство остальных, и наоборот…

— Так вот почему женихов у тебя было аж четверо! — воскликнул я.

— Ну да! — усмехнулась она. — Чтобы я, единственная ныне живущая гард’эйт, выбрав достойнейшего, повысила статус одного из родов первой линии…

У меня испортилось настроение — это коротенькое объяснение делало понятными практически все странности поведения аннара и азы. Скажем, «забывчивость» азы Ниты, объяснившей Мэй не все тонкости виот’ун’иара^[41], теперь казалась не случайной, а намеренной: Аттарки расчетливо загоняли мою Половинку в положение, из которого был один-единственный выход — свадьба с Унгаром. Ну а обряд признания меня шшат’или^[42] являлся лишь средством, позволяющим удержать в роду и майягарда, и гард’эйт!

Заметив, что я помрачнел, Мэй быстренько вытрясла из меня причины недовольства и пожала плечами:

— Насчет виот’ун’иара — ты прав: меня действительно пытались вынудить выйти замуж за Ночную Тишь. А вот причину поступка Седобородого, думаю, ты понял неверно — такую честь абы кому не предлагают. Впрочем, даже если тебя назвали Аттарком не из чувства благодарности, а из расчета, радуйся — став хейсаром, ты, по вейнарским меркам, получил дворянство. И меня!

Я обрадовался. Еще как — сгреб ее в охапку, ласково прикоснулся губами к маленькой розовой мочке, зарылся носом в волосы, запустил руку под нижнюю рубашку и… получил по пальцам.

— Так вот, о недовольстве: мое решение заплести синюю ленту лишило Тарваза возможности закатить свадьбу на весь Шаргайл и показать соперникам значимость его рода. Думаю, он не преминет высказать тебе все, что он обо мне думает…

Воспоминания об этой беседе промелькнули за считаные мгновения. И заставили меня огрызнуться:

— Понимаю. Однако я УЖЕ услышал ее Песнь…

Мое «уже», подчеркнутое интонацией и взглядом, подействовало на аннара, как хлыст на норовистого рысака, — он подался вперед, приподнялся, набрал в грудь воздуха и недоуменно уставился на груду колец, которые я высыпал на стол:

— Что это?

— МОЯ ЖЕНА обещала Барсу два десятка баранов. Еще двадцать мы принесем в жертву от моего имени…

— Ты хочешь, чтобы их выбрал я?!

— Нет. Переговори с увеем — я хочу, чтобы он позволил нам пролить жертвенную кровь в рей’н’и’оле…^[43]

Как и предсказывала Мэйнария, услышав это предложение, Каменная Длань задумался. Причем надолго. Я не мешал, ибо приблизительно представлял, какие мысли должны ворочаться у него в голове:

«Раз Песнь уже услышана, значит, о свадьбе можно забыть. А вот торжественное жертвоприношение в Святилище — ничуть не хуже! Только вот согласится ли увей? Да, это не по а’дару. Зато жертву будут приносить майягард-Аттарк и гард’эйт-Аттарк! Опять же, четыре десятка баранов — это не два, не три и даже не пять, значит, Барс их услышит. И, скорее всего, оценит такие дары… Хм… А что, может и получиться!»

— Хм… может и получиться! — вторя моим мыслям, выдохнул аннар. — Особенно если еще два десятка принесу в жертву я!

Я с трудом удержал рвущуюся наружу улыбку и встал из-за стола:

— Думаю, мы друг друга поняли?

Тарваз задумчиво оглядел меня с ног до головы и утвердительно кивнул:

— Я тебя услышал! И сделаю все, что смогу…

…Выйдя в коридор, я аккуратно притворил за собой дверь и вопросительно уставился на Уресса, отклеившегося от стены, — мальчишка был пунцовым, как вареная свекла, и смотрел не в глаза, а на носки своих сапог.

— У меня пока нет своего голоса, Мастер, но я должен… сказать… вот…

— Если считаешь нужным — говори…

— Твоя жена вышла из комнаты, забыв надеть свадебный дар… — срывающимся шепотом произнес айти’ар. — Это бросает на нее тень!

— Свадебный дар?! — нахмурившись, переспросил я. — Который?

Уресс сглотнул:

— Ну, ожерелье, которое дарят женам после лар’ват…^[44]

— Что такое «лар’ват»?

Мальчишка покраснел еще гуще и наконец посмотрел мне в глаза:

— Первая ночь…

Я заиграл желваками, судорожно перебрал в голове все имеющиеся возможности хоть как-то изменить сложившуюся ситуацию и хлопнул мальчишку по плечу:

— Она не забыла! Просто пока не привыкла к своему положению и по вейнарской привычке носит мой дар под араллухом…

Во взгляде Уресса появилось облегчение.

— Зря! Женщина должна гордиться тем, что радует своего мужа!

— Я ей передам… — улыбнулся я и заторопился к себе…

…На губах вернувшейся Мэйнарии играла растерянная улыбка. А в глубине глаз пряталась жгучая обида. Впрочем, увидев меня, она сделала вид, что все хорошо, подошла, обняла за талию, уткнулась носом в грудь и застыла.

— Прости… — ласково погладив ее по спине, виновато сказал я. — Об обычаях хейсаров я еще совсем недавно не знал почти ничего. Да и сейчас знаю не намного больше…

— Ты о чем? — не отрываясь от меня, спросила она.

— Они искали на тебе свадебный дар… А когда не нашли, решили, что я — скряга…

М-да. Обманывать Мэй, позволяя ей прикасаться к себе, было глупо — почувствовав мою неискренность, она тут же догадалась, как должно было звучать это предложение на самом деле.

— Ты хотел сказать, они решили, что я была так плоха, что не заслужила даже кожаного шнурка с болтающейся на нем медной монеткой?!

— Я сказал то, что хотел! — возмутился я. — Ты была великолепна! Я…

— Не оправдывайся: я знаю, что ты ко мне чувствуешь… — подняв голову и посмотрев на меня, улыбнулась она. — Кроме того, ты подарил мне себя. Мне этого достаточно…

— А мне — нет… — буркнул я, легонечко подтолкнул ее к столу и стянул с остатков драгоценностей, некогда позаимствованных у лесовиков, прикрывавшую их тряпицу: — Вот! Все это взято кровью!^[45] Выбирай…

Мэй встала на цыпочки и потянулась к моим губам. Я с жаром ответил на ее поцелуй, потом развернул ее к себе спиной и шепнул на ухо:

— Поцелуи и ласки — потом. После того как ты выберешь свадебный дар…

— Не буду я ничего выбирать! — даже не взглянув на драгоценности, притворно возмутилась она. — Ты даришь, ты и выбирай! А я посмотрю, насколько я тебе понравилась…

В камнях я не разбирался. Совсем. Но неплохо помнил, как менялось выражение лица менялы, рассматривавшего украшения. Поэтому нашел взглядом тяжеленное серебряное ожерелье с десятком огромных ярко-синих тирритов^[46] и… тоже захотел пошутить:

— Как ты думаешь, хейсары поймут, если ты нацепишь сразу все?!

–?!

— Вся эта кучка не стоит и одной твоей улыбки. Поэтому тебе придется обвешаться с ног до головы…

— Льстец! — фыркнула она, в глубине души млея от счастья. — Выбирай что-то одно! Ты же чувствуешь, что я уже заждалась!

— Ну… тогда вот это!

— Почему именно оно?

— Очень подходит к цвету твоих глаз… И почти такое же красивое, как ты…

…Убедить Мэй спрятать ожерелье под араллух оказалось безумно сложно — искренне радующаяся подарку, она упорно не желала понять, что в сложившейся ситуации правильнее показать один-единственный камень, чем весь свадебный дар.

— Я хочу, чтобы его видели все! — раз за разом повторяла она. — Оно прекрасно! И смотрится намного лучше того, что носит аза Нита!

Пришлось привести неопровержимые доводы — поцеловать в губы эдак раз сто и попросить в этот раз прислушаться к моему мнению.

Прислушалась. Но все равно сделала по-своему — надела его под араллух, «совершенно случайно» оставив ворот незашнурованным. Вернее, зашнурованным, но так, что сквозь тесьму были видны не только тирриты, но и манящая ложбинка между грудей.

— Боюсь, из комнаты мы не выйдем… — обняв Мэй за талию и плотоядно глядя на открывающееся великолепие, усмехнулся я.

— Выйдем… Совсем ненадолго… А когда вернемся — ты получишь все, что хочешь… — уперевшись ладошками мне в живот, взмолилась она. — Пойми, ожерелье должны увидеть еще сегодня!

— Ну ладно, уговорила… — согласился я и, выпустив ее из объятий, ехидно поинтересовался: — Куда пойдем? На оу’ро?^[47]

— Вот еще! Там — только часовой! Спустимся во двор и сделаем вид, что ты решил немного пройтись…

…Спустились по лестнице, вышли через каш’ши^[48] и оказались в перекрестии взглядов слоняющихся по двору Аттарков.

Конечно же, незашнурованный ворот увидели все. И ожерелье — тоже. Что интересно, мужчины смотрели не столько на украшение, сколько на видимую часть груди. А женщины, не отрываясь, пялились на камни. Видимо, пытаясь оценить стоимость сделанного дара.

Меня злило и то, и другое — и грудь, и ее хозяйка принадлежали МНЕ! А стоимость того, что мне подарила Мэй, нельзя было выразить и ведром слез Эйдилии!

Увы, моя гард’эйт считала по-другому — с каждым новым взглядом она чувствовала себя все увереннее и увереннее. И чуть было не плавилась от удовольствия.

Мои мучения продолжались сравнительно недолго — когда мы подошли к непривычно безлюдной тренировочной площадке, нас догнала Шарати и, поравнявшись с Мэйнарией, тихим шепотом сообщила ей, что по а’дару свадебный дар полагается носить поверх араллуха.

Ожерелье тут же переместилось на нужное место и вызвало непередаваемый восторг девчушки:

— Ух ты, какая красотища!!!

— Взято кровью… — не преминула сообщить Мэй. — В моем присутствии! Представляешь?

Дальнейшего щебетания я не услышал, так как поймал взгляд спешащего к нам Унгара Ночной Тиши. И приготовился к неприятностям…

Примечания

39

Наира — река, по которой проходит граница между Вейнаром и Рагнаром.

40

Эйди’ал — «Благословление Эйдилии». Последняя десятина третьего лиственя. Период свадеб у хейсаров.

41

Виот’ун’иар — дословно «день, когда девушка показывает лик». Аналог наших смотрин.

42

Шшат’или — дословно «признанный сын», т. е. человек, вошедший в род со стороны. Чем выше ранг «названого отца» шшат’или, тем выше его статус и уважение, которое ему оказывается в роду.

43

Рей’н’и’ол — дословно «место, где тебя слышно». Святилище Бастарза.

44

Лар’ват — дословно «первый бой». Как правило, в случае, если похищенная не горит желанием близости с похитителем, первая брачная ночь превращается в поединок, во время которого мужчина силой доказывает женщине право обладать ею.

45

По местным понятиям, дар из добычи, взятой в бою, считается вдвое более ценным, чем то, что куплено.

46

Тиррит — местное название сапфира.

47

Оу’ро — «Орлиное Гнездо». Площадка на башне дома-крепости хейсаров.

48

Каш’ши — дословно «высокая дверь» — дверь, через которую входят старшие мужчины рода и самые уважаемые гости.