Распространение такого рода текстовых руководств само по себе подразумевает знание мастером общих
иконографических схем.
Разработанный в течение не одного столетия индо-китайский
иконографический канон был воспринят японскими скульпторами, но со временем приобрёл национальный колорит.
Это косвенное свидетельство того, что православная
иконографическая традиция исторически точнее католической.
Книга содержит богатый
иконографический материал и дополнен подробными примечаниями и именным указателем.
Исследуя античные теории, историк располагает только текстовыми или
иконографическими источниками, причём лишь теми, которые сохранились.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: звероловный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Отсутствие религиозных нормативов форм мечети обеспечило их способность трансформироваться в результате любых влияний и отражать любые факультативные
иконографические программы.
Естественно, в этом правиле много исключений, более того, мы не говорим здесь о новом, подчинённом другим законам взлёте
иконографического творчества в позднеготический период, ближе к 1400 году.
Принцип симметрии – даже в самом простом своём выражении – так глубоко укоренился в сознании средневекового человека, что определял развитие
иконографического репертуара.
Так что можно сказать, что наше исследование тоже имеет отчасти
иконографический характер, только образами у нас будут не образы идей и смысла, а образы действий, совершаемых над памятником…
Это не мешает процессу возникновения новых
иконографических типов в каждую последующую эпоху.
Всем этим автор не преминул воспользоваться, чтобы пополнить свою собственную коллекцию
иконографических изображений.
Исследователи считают, что часть из них была связана с обрядами обретения и реализации женщиной функции воспроизводства и материнства, на что указывает отчётливая линия развития
иконографического образа женщины в искусстве и верованиях этих народов.
И как всякая классика,
иконографический метод является источником и подражания, и отторжения, то есть всех трансформационных процессов, происходящих и в науке об искусстве, начиная с самого момента её зарождения, а именно с конца XIX века.
Именно здесь необходимо воздать должное тому исследователю, кто впервые определил круг
иконографических проблем архитектуры, обосновав саму возможность рассмотрения «архитектуры как предмета иконографии».
Речь идёт о разных
иконографических традициях.
Нас будут интересовать преимущественно первые три схемы, наиболее «влиятельные» в последующей
иконографической традиции, наиболее активно взаимодействовавшие между собой и создавшие максимальное количество дериватов.
Кроме того, здесь рассказывается об
иконографических особенностях мурти и о материале, из которого они изготавливаются.
Кроме того, они тоже включают важные
иконографические элементы, введённые художником, – например, облака позади символов евангелистов и завесы на золочёных фонах за фигурами евангелистов.
Следует отметить и очень важный
иконографический источник, который незаслуженно обойдён вниманием отечественных историков.
Здесь неоднократно происходили крупные миграционные процессы, приводившие к слиянию различных культур, и как следствие, к появлению новых
иконографических деталей, а также к синтезу мифологических сюжетов и образов.
Когда здания ветшали и требовали ремонта, архитекторы обычно перестраивали их, оставляя только основные
иконографические элементы, но совершенно произвольно обходились с изначальными формами.
Невозможно делать выводы о религиозных верованиях только на основании
иконографических свидетельств.
Именно по ним учёные выявляют наиболее важные
иконографические признаки этих персонажей.
Совсем другие
иконографические версии мы видим в XIII – XIV вв.
Мандала состоит из сложных узоров и различных
иконографических изображений.
Интересно отметить, что для последних
иконографических сюжетов, объединённых темой оплакивания, в XVII веке использовали даже особое название – «Уныние»2, – название поэтически-образное, хотя и неожиданное в этическом контексте сопротивления человеческого духа одноимённому греху.
Кенотической модели самой по себе, её тысячелетней истории, и в особенности её крайне разнородным воплощениям в различных сферах – от христологического догмата до церковной практики, от габитусных моделей и концепций литературных персонажей, включая также
иконографические образцы, и вплоть до риторик и поэтик, начиная с речей о кенозисе в узком христологическом смысле до метафорически широких – всему перечисленному посвящена эта работа.
Этот синкретический образ объединяет или, точнее, сплетает, сплавляет в себе фрагменты существующих исторических и искусствоведческих интерпретаций звериного стиля, визуальные образы его предметов, широко распространённые популярными изданиями и средствами массовой информации и ставшие элементами популярной эмблематики, а также
иконографические мотивы, прочно вошедшие в местное изобразительное искусство – керамику, скульптуру и графику, опосредованно закреплённые даже в гербе города.
Основываясь на текстологическом и
иконографическом анализе средневековых документов, они поясняют, что под упоминаемыми в летописях «стоянами», следует понимать деревянные шатровые столпообразные церкви.
Причём, если не касаться области тревожных технических подсказок и симптомов в смысловой акцентологии произведений, то антропологическая поэтика подобной
иконографической «фрагментарности» человека-объекта, человека-предмета, наделённого при этом беззащитной иллюзией внутренней сокровенной жизни или мечты о ней, способна вызывать органичное эмоциональному регистру художественного языка сопереживание.
До сих пор ничего необычного: действительно, до нас дошли лишь немногие детальные
иконографические описания, созданные до середины XVI века.
Так или иначе, любое агиографическое исследование сопряжено с интерпретацией сочинений о святых, корпус которых включает широкий круг нарративных, литургических и «документальных» текстов, а также связанных с прославлением святых эпиграфических и даже
иконографических памятников.
Однако под влиянием византийских образцов происходит угасание античных традиций и видоизменяются
иконографические приёмы римских мозаичистов.
Фигурные свечи изображают людей и их отношения друг с другом или представляют
иконографические фигуры, которые обычно ассоциируются с магией: черепа, скрещённые кости, чёрные коты, кресты и другие.
К этой чисто
иконографической функции добавляется и ещё один аспект – символический: красный цвет чаще имеет негативное значение, чем позитивное.
Однако, интерпретация, неизбежная даже при очень строгом требовании соблюдения канона, бессознательно возникла при повторении в живописи
иконографических переводов.
Обычный учёный аппарат, которым пользуются в этих случаях, обширен, и это весьма важно: отсутствие или неясность признаков древности иконы при рассмотрении её с одной точки зрения, например со стороны стиля и техники, сменяются иногда ясными признаками древности при рассмотрении той же иконы, например, со стороны
иконографической композиции и палеографии надписей.
Антропологическое «самоощущение» находит активное выражение в приёмах воплощения
иконографической структуры разных видов современного искусства, в частности, в артистически выразительных синтетических проектах группы «АЕС+Ф».
Ферапонтовская роспись, по общему мнению, является самой сохранной среди одновременных памятников, она дошла до нас практически в полном
иконографическом составе, без поновлений и значительных реставрационных вмешательств.
Конечно, счесть, что нам удалось понять людей (в частности, западных средневековых монахов) на основании письменных или
иконографических документов, какими мы располагаем, – значит впасть в иллюзию.
Отметим, что на многочисленных
иконографических изображениях события – будь то византийских, русских или западных – как правило, представлен один осел.
Изучение связей между искусством и тоталитаризмом требует особых инструментов мысли, в частности
иконографической герменевтики, которая бы рассматривала образ вне всякой зависимости от языка, а также оценки, свободной от рамок рецептивной эстетики (и способной, соответственно, обнажить непоправимую ограниченность последней).
– У неё нет отличительных
иконографических признаков.
Цель и содержание, понятые как значимый состав сооружения, во взаимодействии друг с другом и составляют единый предмет
иконографического изыскания.
Допустимо предположить, что переход от собственно архитектуры к её изображению как раз и составляет чисто
иконографические отношения и между материалом, и между соответствующими подходами.
Поэтому этот образ был давно знаком русскому человеку, вписываясь в совершенно определённое
иконографическое представление.
Однако в поляризованном мире
иконографических условностей они служили маркерами злодейства и иноверия.
Это
иконографические построения средствами самой архитектуры.