Он остался единственным ребёнком, единственным из двенадцати, один за другим умерших, последним, на руках у бедного, забитого деревенского дьякона, человека доброго и благочестивого, но сильно
запивавшего и окончившего дни свои, когда мальчику было всего девять лет.
С аппетитом уплетая свой ужин, я посмеивалась, глядя на кислое выражение эльфа, с осторожностью теперь
запивавшего после каждого отправления в рот моего кулинарного шедевра.