Старый друг, судя по всему, только что собиравшийся гопнуть кореша без зазрений совести, размяк, и его усеянное шрамами лицо подобрело, а рот с десятком щербатых зубов изобразил ответную радость.
И Ефим словно преображается. Куда исчезает добродушный тульский мужичок? Он гопает, свищет, выкрикивает: «Эй, соколики, выручай!» — таким громовым голосом, что Султана с перепугу валится прямо носом в теплую шубу Рудольфа, в то время как лошади в диком азарте подхватывают быстрой рысью и несут нас вперед.