Носители немецкого языка, если только они не профессоры в области
германистики, специализирующиеся на мистическом вопросе распределения существительных по родам, вряд ли разделят ваш энтузиазм по поводу обнаружения новых взаимосвязей и вспомогательных алгоритмов в данной области.
Именно так было в середине 80-х гг. санкционировано и изучение истории
германистики.
Дело в том, что в своё время мне, выпускнику-медалисту киевской «шостой зализничней» школы, и в голову не приходило изучать
германистику.
Периодизация, принятая в советскую эпоху, отрезала у нового времени полностью не только весь XVI, но и половину XVII столетия, что особенно негативно сказалось на развитии изучения на кафедре
германистики.
Сделать эту тайну явной, научиться извлекать выводы и выгоды из своей национальной ограниченности, научиться использовать «принципиальные преимущества своей национальной вненаходимости» – такова, на мой взгляд, задача русской
германистики на современном её этапе.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: княжата — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Методологическая рефлексия имеет в рамках литературоведческой
германистики наиболее прочную традицию.
После мюнхенской конференции 1966 г. критический анализ исторического пути немецкой
германистики с её взглядами на язык и литературу перестал быть делом одиночек и был поставлен на повестку дня для широкого обсуждения, которое, пусть некоторыми только на словах, было признано неизбежным и необходимым.
Существенной была потребность осознать себя, представить задачи российской
германистики в настоящем и будущем.
Построение карьеры только на первый взгляд кажется моментом, внутренне не связанным с содержанием
германистики как науки.
Он убедительно показывает, как на основе этого убеждения менялась политическая и идеологическая функция
германистики: если около 1848 г. она ещё служила утверждению идеи либерализма, то после 1871 и ещё отчётливее после 1918 г. её идеологическим заданием стало оправдание «тоталитарного национального государства» как абсолютного воплощения германского духа.
Причиной дискуссии явился тот факт, что, как выяснилось, ряд известных представителей западногерманской
германистики, выступавших в послевоенные годы как поборники её обновления, состояли в годы фашизма в национал-социалистической партии.
Иностранная, инокультурная
германистика находит своё оправдание в диалектике двух последовательных движений мысли.
Тайна
германистики нашей, как и всякой Auslandsgermanistik, – это то, что она есть скрытая, имплицитная, неразвернутая и часто безотчётная компаративистика, ибо характер восприятия исследователя на последней глубине детерминирован кодом его национальной культуры.
К числу достижений истории науки следует отнести анализ развития отдельных отраслей
германистики с точки зрения эволюции их познавательных целей.
Все эти вопросы актуальны в настоящее время, но современникам и участником происходящих в
германистике процессов анализировать их намного труднее, чем тем, кто увидит их в исторической ретроспективе, которая одна способна предоставить необходимые критеории для сознательной оценки нашей современности.
Закономерным следствием этого стало развенчание
германистики как галереи предков с нимбом над головами, по которой полагалось проходить, почтительно раскланиваясь во все стороны.
Они не только дали импульс осмыслению судеб
германистики в эпоху национал-социализма, но и показали, что такое осмысление, коль скоро оно не хочет ограничиваться разоблачением персональных ошибок и прегрешений, возможно лишь в широком контексте истории науки.
Такое «документальное описание текущего научного процесса в форме кратких тезисов» должно было, по мысли учёного, представлять собой «историю науки sui generis, которая со своей стороны даст возможность на основе анализа проделанной работы и отбора актуальной тематики планировать дальнейшее развитие; так
германистика научится предопределять дальнейший ход своей истории».
Однако традиции российского англоведения, франковедения и
германистики начинают угасать, их отголоски все еще звучат лишь в период между 1918 и 1930 годами, когда наступление марксизма не исключало относительной терпимости к историкам старой школы и продолжали издаваться труды, по определению советских идеологических учреждений, «буржуазно-либеральных» ученых, своим творчеством составивших эпоху в историографии.
Отечественная
германистика переживала такой же сложный и драматичный этап становления на рубеже 30-х гг., как и вся советская историческая наука.
Новая
германистика конца XVIII – начала XIX вв. по-новому работает с национальной литературной традицией и не ищет первоначальный вариант, очищая тексты от позднейших наслоений.
Он сосредоточенно пишет в небольшой тетради: он похож на профессора
германистики, Самоделкина, специалиста по древней истории, предсказателя будущего.
Студенткой она избрала
германистику.
Студенческая рутина, теорграмматика и
германистика вгоняли её в уныние и грозили новой лечебницей.
Первая часть доклада содержит теоретические размышления общего характера, аргументы в пользу исторического самоосмысления и самоописания любой научной дисциплины; во второй части даётся краткий очерк немецкой истории
германистики и её достижений.
Формально эти статьи относятся к области
германистики, но по существу перед нами – скрытая компаративистика, изучение немецкой литературы на фоне и в свете русского символизма или, если угодно, неоромантизма.
Поясним эти требования на примере литературоведческой
германистики.
Характерная особенность современной немецкой
германистики – обращение её к своей собственной истории.
– Живёт в русской провинции. Окончила университет, где изучала
германистику, и является переводчиком, специализация – немецкий и английский языки.