– Итак, ваша судьба, – сказала маркиза, искоса глядя на умирающую, – находится отныне в руках господина
аббата.
– Ну, здравствуй, сестра, – негромко сказал
аббат и посмотрел ей прямо в глаза.
– Ну, простите, сир. Иначе было нельзя… – с виноватым видом ответил
аббат.
– Было бы пристойней и благородней говорить со святым отцом
аббатом уважительно, как того требует его высокое положение и почтение, на которое вправе рассчитывать князь церкви.
С тех пор как я стал
аббатом, я только и мечтаю что о сражениях.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: заласиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Но знал ли молодой человек об ожерелье и о том, где оно хранится? – настойчиво спросил
аббат.
– Я не оговорился, это действительно очень важно, – серьёзно произнёс
аббат.
– Может быть, между вами есть недовольные, – продолжал
аббат.
И он почти удерживал за руку
аббата, который вырывался, убеждал и почти умолял приятеля позволить ему исполнить своё намерение.
Церковь, заявляет французский
аббат, передаёт людям полученные ею путём откровения истины, необходимые для их спасения.
– Так и считай его славным! – раздражённо заметил
аббат, не любивший, чтоб его прерывали.
– Это были последние слова
аббата, прежде чем он исчез в облаке серебристой пыли.
На полном румяном лице
аббата заиграла довольная улыбка, когда он обвёл взглядом своё обширное, но прекрасно налаженное хозяйство.
Старого
аббата уже нет, а новый поставлен всего четыре года назад.
Но как только затруднение устранялось,
аббат уже размышлял, как ему избавиться от своего советника.
– Очаровательное лицо… Восхитительная фигура… и этот румянец! – восторженно восклицал
аббат.
Аббат сделал знак, и один из лучников положил руку на плечо пленника.
Достаточно вспомнить, сколько будущих декабристов прошло через иезуитские учебные заведения или воспитывались дома
аббатами, для того чтобы всерьёз задуматься над этой проблемой.
И через купцов весточку
аббату послали, что слёг его нарочный уже пред обратным путём, но поручение выполнил…
Мой дорогой
аббат, которого я так любил, давно уже спит в сырой земле…
Чаще всего в те часы, когда я приходил туда,
аббат давал урок, комната пустовала.
Аббат начал беседу с того, что указал посетителю на стул и предложил выпить кубок вина.
Если мне вздумается, я буду
аббатом, а пока я мушкетёр и в качестве такового говорю, что мне придёт в голову.
– Мсье
аббат, мне надлежит посвятить вас в обстоятельства некоего дела, касающегося приумножения богатства нашего монастыря.
Несчастные возрадовались этой неожиданной встрече и, согретые напутствиями доброго
аббата, стали понемногу успокаиваться.
– Да, мой сын, – говорил
аббат, – молодой дворянин должен стремиться к тому, чтобы составить себе блестящее положение в свете, но он никогда не достигнет этой цели, если не будет пользоваться случаем, чтобы оказывать услуги своему покровителю.
Аббат стоял со сложенными руками, бледный и неподвижный.
Аббат вышел в коридор и огляделся.
Дело
аббата фронтенакского сделалось делом всего духовенства; знатные духовные особы, даже епископы, заступились за него.
Мой бедный
аббат! Мне не суждено было более увидеть его.
– Это её голос! – прошептал
аббат.
Эта последняя надпись, увенчанная митрой, оставляла посетителей в недоумении относительно того, о ком именно идёт речь: апостоле или местном
аббате.
– Но при чём тут ваше сердце, шевалье? – возразил
аббат.
Лицо её было заплакано; она была сильно взволнована, дышала тяжелее, и когда явившийся
аббат предложил ей руку, чтобы вести к экипажу, то заметил, что рука молодой женщины сильно дрожит.
Почтенный
аббат на это заметил, что ангелы тоже поют вечно и, по всей вероятности, одно и то же, и заключил это высказывание громким «ха-ха-ха!», ибо его преподобие (как читатель, вероятно, уже успел заметить) принадлежал к числу тех недалёких людей, которые питают пристрастие к плоским остротам.
Это характерно для ирландской церкви, где
аббат монастыря… стоял выше епископов.
Говорят, что познания молодого
аббата глубоки, красноречие его убедительно.
– Чьё тело? – уточнил я и по взгляду
аббата понял, что вопрос только что обнаружил полное моё невежество.
– Часовня справа, – шёпотом сообщил
аббат, не переставая смотреть по сторонам, словно затравленный зверь. – А мой кабинет здесь, напротив.
Аббат посмотрел, как она это делает, и несколько раз судорожно сглотнул.
Пока все эти мысли неспешно, в ровном порядке, и доставляя не меньшее наслаждение, нежели хорошо приготовленный ужин, шествовали в голове
аббата, колба начала нагреваться и вдруг пошла трещинами.
Было бы очень натурально, если бы для меня теперь должность
аббата стала таким же идеалом, как им в своё время для моего отца была должность деревенского пастора.
Только когда около полудня отец
аббат вернулся, оно наконец спало.
– Хорошо, ждите, через пять минут
аббат подойдёт, – сказал чем-то недовольный монах.
Но оставалось неизвестным и являлось самым важным (а возможно, и чарующим) – писания самих глухих из школы
аббата де л’Эпе.
На миг ему сделалось странно: отчего же огней не видит
аббат?
В то время
аббат фронтенакский по причине своих преклонных лет был неспособен сам управлять монастырём, и вся его власть перешла к приору аббатства.