Моя душа –
Элизиум теней…
Она властелин человека, «
Элизиум души»,успех, потому что в ней принцип духа и разума, не подверженный никакой страсти, кроме веры и надежды на подлинное процветание и любви к тому, что его приближает.
Поэтому мы воздвигли этот сверкающий
элизиум – место, где раз за разом возрождаются люди и другие создания, стремящиеся развиваться и познавать этот мир.
Казалось, он вот-вот башенной неуклюжестью покосится, медленно плавно ляжет где-нибудь в укромном уголке, и захрапит еле слышно, чуть дыша, чуть шевелясь, предастся иллюзии забвения, если, конечно, ему не предвидятся нежелательные метаморфозы сопричастного
элизиума.
Я ни на минуту не сомневался в том, что эта череда ступенек вела в чудесный, таинственный
элизиум, изображённый на фресках, и надеялся обнаружить там свидетельства существования представителей человеческого рода, которых не нашёл в покрытом росписями коридоре.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: расшивной — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Они вернулись с неплохой добычей, но не стали трезвонить об этом на весь свет, а потихоньку перевели
элизиум в наличные.
– Потом было доказано, что дело в природных особенностях
элизиума.
Уснут беспокойные лешие, охранять дом и его хозяев станет не от кого, а потому духи-покровители вернуться в свои таинственные обители, недосягаемые
элизиумы, вышние кущи.
Этот
элизиум кажется наградой за труды, компенсацией за пережитые унижения.
Нарядно одетые, молодые и счастливые – какой-то воплощённый
элизиум.
Город-музей и город-театр отворил мне и другие свои тайники, сокрытые от наезжающих туристов, – дворы-колодцы, крыши домов, тараканьи
элизиумы коммуналок, но главное – общение с «природными питерцами».
Светло-тенистый
элизиум с буйноцветущей сиренью, неугомонными птицами, тихими старушками и лабиринтом железных оград – такой же, как тысячи и тысячи других.
Мир, который я оставил позади в 1987 году, вовсе не походил на
элизиум дореволюционных усадеб, потусторонних бабочек и первой любви, на утерянный рай, который так неповторимо обессмертил в американской прозе мой самый любимый русский изгнанник, унимавший боль собственных потерь.
Под померкшим солнышком, сухонькая жизнь, дачный отдых, светлые платья,
Элизиум земной.
Нынче не завоз отдыхающих, а какой-то паноптикум,
элизиум теней.