Привлекая тьмой

la luna, 2021

Ярость – это то, что я испытываю на протяжении всей своей жизни. Она сильнее злости, она не поддаётся управлению, в отличие от гнева. Гнев – это то, с чем мне приходится ложиться спать. Это всего лишь отголосок, пыль под ногами. Утрата самоконтроля – то, чем я страдаю с самого детства. Я так и не научился полностью контролировать свои эмоции, лишь временами я мог совладать с собой. Каждый раз, когда я чувствовал, что мои нервы на пределе, что вот-вот взорвусь и сожгу себя изнутри, приходила она. Ярость давала мне то, чего не мог дать ни один наркотик. Наслаждение. Кровь закипает, приводя разум в экстаз. Ты больше ничего не понимаешь, это опьяняет больше, чем любой алкоголь. Это разрушало меня. Репутация нашей преступной организации была худшей из всех. В нашем мире это означало одно: держаться от нас следует подальше. Получал ли я кайф от своего же дерьма? Ну что сказать? Да, я наслаждался. Добро пожаловать в мой тёмный мир, детки. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

София

Когда моя мать умерла, мой сказочный розовый мир рухнул. Одинокая девочка с большими чёрными глазами так обо мне говорили люди вокруг. Каждый считал своим долгом подойти и пожалеть меня.

Моя тетя Магнелия с жалостью посмотрела на меня и погладила по голове своими костлявыми руками. Я задавалась вопросом, всегда ли они были такой странной формы или она такой родилась, а возможно, жестокая болезнь сгубила её красоту?

— Бедная девочка, ты теперь совсем одна. Сейчас тебе нужно научиться заботиться о себе самостоятельно.

Я хмуро посмотрела на неё и шмыгнула носом.

Затем она дала мне в руки какую-то книгу. Я развернула её лицевой стороной и прочитала название: «Библия». Зачем она дала мне её? Тетя печально вздохнула и прошептала что-то типа «бедняжка», оставляя меня стоять одну.

Мне совершенно не хотелось их жалости, я всего лишь хотела жить как раньше, но после смерти моей матери это стало невозможным. Я хотела убежать и закричать от боли, прячась под одеялом от всех этих любопытных глаз.

Больше не будет тёплых маминых рук, запаха её стряпни и уютных вечеров. Она умерла от рака, когда мне было десять, сгорела так быстро, что я не успела осознать. Мама была моим самым лучшим другом и опорой. После её смерти я выплакала столько слез, что, если бы они стали водой, я могла бы напоить бедных детей в Африке.

Мой отец Альфредо Герра являлся родным братом Витторио Герра, советника дона Джованни. Семья Морелло — они были хозяевами нашей организации и самими жестокими людьми в мафиозном мире. У дона Джованни было четыре сына, и старшие из них были особенно жестоки. Их имена старались не произносить слишком громко, мне всегда было интересно почему? Неужели они настолько ужасны? Я никогда не задавала этот вопрос, потому что была не слишком смелая и недостаточно взрослая.

Мой дядя Витторио был важной шишкой, из-за этого у моего отца было весьма хорошее положение в нашей организации. Я знала, что отец много трудился для этого, ничто не давалось ему легко, об этом говорила его седина в волосах, усталый вид и вечная сигарета во рту. Он никогда не говорил, но я знала, что он соперничал со своим старшим братом. Дядя был на ранг выше отца, а он не любил проигрывать, пусть даже своему родному брату. Их отношения были деловыми и холодными, в нашем мире не было места чувствам и безумной любви, но нас держали прочные семейные связи. На них и строилась наша великая и мощная организация. Кровь. Родство. Преданность. Чужакам здесь нет места. Замкнутый круг.

Отец женился во второй раз ровно через два года после смерти моей матери, и это, безусловно, стало ударом для меня. Кто был против новой жены моего папы, так это моя тетя Эмма, но как жаль, что она жила в Неаполе и была замужем за доном одной из важных ндрин, они редко приезжали к нам, только если что-то случалось. Отец и дядя Витторио редко общались с ней, они всегда были заняты работой и, честно говоря, считали её немного сумасшедшей. Тетя Эмма любила говорить загадками, одеваться в сиреневое и громко разговаривать за столом.

Виктория, новая жена моего отца, была просто отвратительной стервой, на пятнадцать лет моложе и казалась на сто лет глупее. Ее неизменно красные губы и жвачка во рту сводили меня сума. Я даже купила себе игрушку-антистресс, это успокаивало меня, когда она пыталась играть на моих нервах.

Еще через год у меня появился брат Доменико. Мой Доменико. Несмотря на всю нелюбовь к его матери, он стал для меня самой большой отдушиной. Отец уделял много внимания моему брату, и я могла его понять. Он мальчик, а значит, дороже всех. Я никогда не бывала удостоена слишком большого внимания со стороны отца, но сейчас его вовсе не стало. Он бросил меня на саму себя, бросил в глубокую и холодную яму одиночества. Но даже к этому спустя некоторое время я смогла привыкнуть. У меня были двоюродные сёстры-двойняшки Патриция и Изабелла. Одна добрая и нежная, вторая сильная и волевая. Мы одного возраста с ними и поэтому были действительно близки, но, к сожалению, не настолько, чтобы закрыть эту ноющую дыру в моей груди. Я по-прежнему оставалась одна.

В моей скучной и обыденной жизни девочки из мафиозной семьи было только одно увлечение, моя страсть, которую никто не мог отобрать у меня. Это Aerial Dance — воздушные танцы на полотнах. Моя мама занималась этими акробатическими танцами в юности. Она отвела меня в Миланскую школу искусств, мечтая, чтобы крошка София пошла по её стопам. Тогда счастью маленькой Софии не было предела. Моя тренер Мария возлагала на меня большие надежды, безустанно твердив, что я талантлива, как и моя мать, но поскольку я не могла ездить в другие страны и выступать с остальными танцорами, я оставила это только для себя.

Моя мачеха Виктория не раз говорила моему отцу, что этот вид танцев не для девушек из нашего общества и мне нужно запретить посещать Миланскую школу искусств. Она шептала ему на ухо, словно змея, запутывая его мысли. Нужно отдать ему должное, отец не стал слушать ее. Эта стерва пыталась отобрать у меня то, что я люблю больше всего, но ей пришлось отойти в сторону.

Также одним из немаловажных аспектов моей скучной жизни было посещение католической церкви. Как и все члены общества, отец был истинным католиком и верил в Бога, несмотря на все издержки его работы. В 2014 году папа римский во время своего визита в Калабрию, которая являлась сердцем Ндрангеты, заявил, что последователи Ндрангеты будут отлучены от Римско-католической церкви. Он говорил: «Те, кто в своей жизни следует по пути зла, как это делают мафиози, не имеют ничего общего с Богом. Они отлучены от церкви». Но никому не было дела до его слов. Ндрангета возводила храмы и не переставала поклоняться своим святым, в особенности нашему покровителю Михаилу Архангелу.

Мы верили в Господа, и никто в церкви не мог сказать и слова против, потому что все так или иначе были каким-то образом причастны к нашей организации. Даже падре Альберто, который стал мне кем-то вроде друга, относился к нам, хотя и служил верой и правдой Господу Богу. Было ли это странно и абсурдно? Возможно. Но кто я такая, чтобы судить? Если спросите меня, я приходила в церковь по воскресеньям, потому что там я находила успокоение и молилась о душе моей покойной матери. Я любила Библию и все библейские рассказы в ней, это было похоже на сказки, а я в них отчасти верила.

Я была обычной девушкой из традиционной мафиозной семьи, которая плывет по течению, заданному моим отцом. Вот так и проходит моя жизнь, практически в одиночестве и скорби по непрожитым дням вместе с моей матерью.

Меня зовут София Герра.

Добро пожаловать в мой разрушенный мир.

***

Ибо возмездие за грех — смерть, а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем.

Рим. 6:23

— София, твой отец зовёт тебя, он у себя в кабинете.

Я собиралась на тренировку, когда Маринелла, наша экономка, зашла в мою спальню. Хорошая женщина, которая была мне очень близка ещё до смерти матери. Я выросла у неё на глазах. Маринелла обожала мою покойную мать и не любила стерву Викторию так же сильно, как и я. К сожалению, моя Маринелла была слишком старых правил, чтобы проявить неуважение к своей госпоже. А жаль, у меня была пара интересных идей, как досадить ей.

— Что-то случилось? — спросила я, сидя перед зеркалом и расчёсывая свои длинные, до пояса чёрные волосы, которые были в точности как у моей покойной матери.

— Я не знаю, но выглядит он весьма обеспокоенно.

— Небось Виктория снова нажаловалась на меня? Хорошо, я сейчас спущусь.

— Поторопись, детка.

Я положила на туалетный столик любимую расчёску моей мамы, которую я сразу же забрала себе после её смерти. Она была своего рода драгоценностью для меня. Каждый день перед зеркалом я расчёсывала каждую сторону своих волос по пятьдесят раз, как это когда-то делала моя мама.

Сейчас её спальня была закрыта, и никто, кроме меня и Маринеллы, не заходил туда. Виктория хотела прибрать к рукам каждый сантиметр нашего дома и поэтому, конечно, показывала своё негодование отцу, желая забрать и спальню моей матери. Она бы, наверное, устроила там свою гардеробную для ужасно безвкусных платьев или ещё какую-нибудь ерунду, но как хорошо, что отец не дал ей свободу действий.

Я встала со стула и, взглянув на себя последний раз в зеркало, вышла.

Спускаясь по мраморной лестнице нашего большого дома, я слышала, как из кабинета доносятся голоса, подойдя ближе, я поняла, что это отец и Виктория. Я встала перед коричневой деревянной дверью и выдохнула, прежде чем постучать и войти.

— Отец?

— Проходи, дочка, — он выглядел встревоженным, и его седые волосы были зачёсаны назад не так аккуратно, как обычно.

Я посмотрела на стол: отец выкурил слишком много сигарет, вся его пепельница была переполнена окурками, а кружка с кофе была допита. К слову, отец ненавидел кофе и пил его крайне редко и только в моменты, когда сильно нервничал. Значит, дела плохи.

Я подошла ближе и села в кресло, напротив.

Виктория крутилась возле отца, вид у неё был такой же напряженный. В голову начали закрадываться совсем неприятные мысли.

— Я слушаю, отец.

— Дочка, — он выдохнул. — Мне тяжело об этом говорить, но случилось кое-что действительно ужасное.

Сердце застучало сильней.

— Ты меня пугаешь.

Я посмотрела на Викторию:

— Где Доменико, с ним все в порядке?

— С моим сыном все хорошо, — быстро ответила Виктория, стреляя в меня ядовитым взглядом.

— Нет, твой брат в порядке, дело в Патриции.

Я удивилась:

— Неужели она отказалась от замужества?

Вчера вечером состоялась помолвка моей кузины, но мы не были приглашены, если быть точным, никто из нас не был приглашён, так предпочли Морелло. Вчера вечером я отправила сестре СМС, но она его даже не прочитала. Я подумала, что, скорей всего, у неё не было на это времени. В сообщении говорилось, что я рада за неё и желаю обрести настоящее счастье в лице жениха.

Конечно, я была наслышана о братьях Морелло и прекрасно знала, кем они являлись, и даже несколько раз видела их красивые, но пугающие фотографии в интернете. Но лично с ними я не была знакома, поэтому выводы делать не стала. Прошло много лет с тех пор, как я что-то слышала о них. Отец не хотел, чтобы я находилась в окружении «мафиозных волков», как он любил выражаться, но поскольку мне недавно стукнуло восемнадцать, отец дал понять, что теперь я буду обязана посещать все праздники и события, предстоят в ближайшее время.

Девушка, которая достигла брачного возраста, обязана ходить по таким мероприятиям. А теперь, когда дядя Витторио выдаёт замуж Патрицию за самих Морелло, мой отец также горел желанием выдать меня за кого-то стоящего. Я искренне надеялась, что Микеле Морелло составит достойную пару моей нежной сестре и не сломает её прекрасные крылья, но это, конечно же, были только надежды.

Отец позвал меня по имени, возвращая в реальность.

— София, — он встал и подошёл ближе ко мне, проводя своей рукой по моим волосам и задерживая на них взгляд.

Я знала, что в этот момент он вспоминал маму — наши волосы были одинаковы. Он тяжело выдохнул:

— Патриция совершила самоубийство.

Мои уши словно оглушило. Как одно слово или один миг может настолько перевернуть все вокруг? В глазах потемнело, и из моего горла вырвался крик ужаса. Я стала задыхаться, вставая с кресла.

— Что ты говоришь, отец? — я замотала головой, не веря. — Она не сделает такого! Этого не может быть.

Отец положил свою руку мне на плечо. Я проследила за этим жестом, словно находясь под гипнозом.

— София, успокойся, я знаю, что ты любишь своих кузин, и поэтому мне действительно тяжело тебе сообщать эту новость, но это так. Патриция мертва.

Мои глаза застыли в моменте. Я медленно села обратно в кресло и заплакала. Горячие слёзы обжигали мою кожу, я не хотела верить в сказанные им слова.

Как же она могла так поступить с собой? В голове было множество вопросов и уйма недопонимания. Конечно, я знала, что она была ранима и нежна, но не настолько, чтобы покончить с собой, это просто не укладывалось у меня в голове. Здесь было что-то ещё.

— Но почему! Почему она так поступила? Отец, если ты что-то знаешь, прошу, скажи мне!

— Никто ничего не знает, — сказала Виктория. — Но уверена, это из-за предстоящей свадьбы. Твой брат Витторио кинул ее волкам на съедение, Альфредо, и бедняжка не смогла пережить этого, — она состроила наигранно печальное лицо, лопнув розовый бабл-гам.

Я моргнула от хлопка.

— Возможно, так и было, Виктория, даже не представляю, что чувствует сейчас мой брат.

— Отец, мы должны поехать к ним. Белла, я должна поддержать её.

Отец покачал головой.

— Витторио не хочет никого видеть, только что там были Морелло. Патриция была наполовину их ответственность.

— Что они будут делать?

— Они будут расследовать, Лоренцо был с ними.

Я зажмурила глаза. Слёзы текли по щекам, обжигая мою кожу.

— Иди к себе, дочка, и постарайся успокоиться. Когда будут похороны, ты должна будешь поддержать свою кузину.

Я встала и на ватных ногах поплелась наверх, не смотря по сторонам. Возле своей комнаты я наткнулась на своего младшего брата.

— Доменико, дорогой, я не заметила тебя, прости.

Я присела и обняла его.

— Почему ты плачешь, сестра? — он вытер мои слёзы своими ручками.

Я проигнорировала его вопрос.

— Ты шёл вниз?

Он нахмурился.

— Тебя кто-то обидел! Снова моя мама?

— Нет, — я улыбнулась ему и поцеловала в щеку. Для своих лет он был очень умный мальчик.

— Папа и твоя мама внизу, иди завтракать, я скоро подойду.

— Хорошо, — поцеловав меня, он побежал вниз.

Я зашла в свою комнату, схватила своего любимого плюшевого медведя по имени Тед, которого мне подарила мама в прекрасный летний день на ярмарке, и легла на кровать, плача по сестре.

Сначала мама, теперь Патриция. Боже, Белла… как ей должно быть плохо сейчас. Рафаэле и Адриана должны поддержать ее, иначе это будет сложно для неё. Я даже не могу позвонить ей — у кузины не было телефона. Дядя Витторио не разрешал им иметь его.

Как жесток этот мир, она не должна была так с собой поступать!

На столике завибрировал телефон, я встала и посмотрела на экран. Это мой преподаватель и тренер Мария. Я сбросила звонок, не в состоянии ответить на него. Трясущимися пальцами я набрала сообщение, предупредив, что сегодня меня не будет в школе искусств.

Я подошла к окну и села на подоконник. Погода была дождливая, несмотря на то что июнь обычно небогат на дожди. Небо оплакивало мою сестру, превращая утро в ночь. Мама всегда говорила мне, что Господь забирает лучших к себе, а моя мама и Патриция на самом деле были лучшими душами. Лучше, чем многие из нас.