Привлекая тьмой

la luna, 2021

Ярость – это то, что я испытываю на протяжении всей своей жизни. Она сильнее злости, она не поддаётся управлению, в отличие от гнева. Гнев – это то, с чем мне приходится ложиться спать. Это всего лишь отголосок, пыль под ногами. Утрата самоконтроля – то, чем я страдаю с самого детства. Я так и не научился полностью контролировать свои эмоции, лишь временами я мог совладать с собой. Каждый раз, когда я чувствовал, что мои нервы на пределе, что вот-вот взорвусь и сожгу себя изнутри, приходила она. Ярость давала мне то, чего не мог дать ни один наркотик. Наслаждение. Кровь закипает, приводя разум в экстаз. Ты больше ничего не понимаешь, это опьяняет больше, чем любой алкоголь. Это разрушало меня. Репутация нашей преступной организации была худшей из всех. В нашем мире это означало одно: держаться от нас следует подальше. Получал ли я кайф от своего же дерьма? Ну что сказать? Да, я наслаждался. Добро пожаловать в мой тёмный мир, детки. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Тони

— Наверняка вы испытываете муки совести.

— Это утверждение?

— Предположение.

— Что-то вроде борьбы между разумом и телом?

— Да.

— Увы.

— Но вы бы этого хотели?

Я обвёл глазами её стройное тело, завёрнутое в дорогую обёртку, и постучал пальцами по столу. Раз, другой.

— Смотрите, док, когда вы приходите за покупками, то наверняка тратите большую сумму денег на свои наряды.

Она едва заметно поёрзала на кресле.

— О да, я вижу это.

— Что?

— Ваше довольное лицо. Вы ведь не испытываете муки совести, приобретая очередную дорогую безделушку? А ведь вы бы могли внести вклад в спасение бедных детей в Африке или уберечь никчёмную зверюшку от мучительной смерти. Но нет, вы выбираете себя. Возвращаясь к вопросу о пороках.

— Это другое, и я помогаю людям.

— Наверняка, когда вы ложитесь спать, чувствуете, как она наблюдает за вами.

Женщина тяжело сглотнула.

— Она?

— Вина.

— Хотите ли вы сказать, что испытываете то же самое по ночам?

Я наклонился ближе к ней и усмехнулся:

— Я не сплю по ночам.

***

Меня жутко веселила вся эта атмосфера свадьбы, особенно наличие необъятного количества итальянских благородных девиц, которые не знали, как проявить себя, чтобы на них обратили внимание. Ведь они были выращены и воспитаны так, чтобы потом быть переданными в руки таким волкам, как мы. Удивительно, но атмосфера вечера не напрягала меня, и если бы не потные руки тётушки Корнелии, которые пытались ухватить меня за зад каждый раз, когда я проходил мимо, то можно было бы назвать эту свадьбу вполне сносной.

— Это будет удачное сотрудничество, Микеле!

Глава Лос-Анджелесской ндрины Чезаре Эспозито пожал нам руки в знак нашей новой сделки.

— Это будет хорошо, как для нас, так и для вас, поставки удвоятся, и прибыть будет достаточно приятной.

— Антонио прав, дон Чезаре. Это лучшее предложение от нас.

— Ваш отец должен быть доволен вами, если бы Господь даровал мне сыновей, я бы хотел, чтобы они были такими, как вы.

— Рад слышать это, дон Чезаре.

Мой брат улыбнулся нашей фирменной улыбкой.

— Кстати, говоря о моих детях, хочу познакомить вас с моей женой и старшей дочкой.

Он жестом подозвал к себе женщину высокого роста с ярко-зелёными глазами. Она была примерно возраста нашей матери, а рядом с ней шла, хотя нет, парила по воздуху более молодая версия своей матери. Длинные медовые волосы и слегка скучающий взгляд говорили о том, что она совершенно не заинтересована находиться здесь. Роза среди скучных тюльпанов.

— Это моя жена Мирелла и моя старшая дочь Джемма.

Чёрт, если бы можно было присвистнуть, я бы сделал это прямо сейчас. Девушка действительно была так же драгоценна на вид, как и ее имя, а формы её были более чем привлекательные.

— Добрый вечер, — она поздоровалась, и её зелёные, как у кошки, глаза небрежно скользнули по нам.

Похоже, эта девчонка жуткая зазнайка.

— Поздравляю вас, молодые люди, Микеле, ваша жена просто обворожительна.

Донна Мирелла одарила меня и моего брата широкой белоснежной улыбкой, как из рекламы голливудской зубной пасты, кажется, глядя в её зубы, я даже мог увидеть своё отражение и поправить галстук, если бы я, конечно, его надел.

— Благодарю вас, синьора Мирелла, а теперь прошу прощения, мне пора вернуться к моей супруге.

Блядь, я ненавидел, когда мой брат был такой вежливой задницей. Он криво улыбнулся мне, уходя. Как бы говоря: «Отдувайся сам, братик».

— Ну и как вам Милан, синьорина Джемма?

Я решил немного поболтать с этой зазнайкой.

— Мы оставим вас, — дон Чезаре слишком прозрачно намекнул, что желает, чтобы мы познакомились поближе.

Но, похоже, маленькая синьорина совсем не ожидала такого невинного предательства со стороны отца и матери, её зелёные глаза слегка сузились. Но она быстро взяла себя в руки и натянула милейшую улыбку, от которой меня сразу же затошнило:

— Моё пребывание в Милане проходит весьма неплохо, синьор Антонио.

— Можно просто Тони.

— Как вам будет угодно.

— Интересно, ты всегда такая податливая? — усмехнулся я, рассматривая её изящную фигуру.

Её глаза округлились от возмущения.

— А теперь первый танец мужа и жены, — объявили в микрофон, и заиграла медленная музыка, свет приглушили.

Микеле и Изабелла вышли в середину зала. Когда мой братец взял свою жену за талию, я даже отсюда мог видеть её испуганные глаза. Я усмехнулся. Остальные пары также вышли к танцполу.

Я протянул руку Джемме, зная, что она не имеет права отказать, тем самым ставя её в ещё более неловкое положение. Она мягко вложила свою руку в мою и снова натянула эту ужасно приторную улыбку хорошей девочки. Я притянул её ближе, так, что её грудь ударилась об мою. Из её горла вырвался тихий горловой стон, этот звук мне тоже понравился.

— Ты же не такая хорошая девочка, Джемма, к чему эта фальшивая улыбка сладкой куклы? — прошептал я ей на ухо, слегка наклонившись.

Я почувствовал, как её плечи немного напряглись.

— Что вы имеете в виду? — она не подавала виду, но моё слишком прижатое для первого танца тело давило на неё.

— Я имею в виду то, что сказал. Или у вас в Штатах говорят то, что не имеют в виду, имея в виду то самое?

Она немного отодвинулась от меня, чтобы посмотреть мне в глаза, но, похоже, пожалела об этом почти сразу же, потому что так ничего и не нашла в них. Зато я заметил в её глазах кое-что, что весьма развеселило меня. За годы практики я научился читать язык тела без единого труда.

— Я всё ещё не понимаю, о чем вы, Антонио.

— Скажи мне, Джемма, твой отец знает, что его драгоценный камушек употребляет запрещённые препараты?

Её тело моментально сжалось и задрожало в моих руках, а ладони стали влажными.

— Тш-ш-ш, я никому не скажу.

— Как ты понял?

— Как хорошо, что мы перешли на «ты», правда?

— Я слишком хорошо разбираюсь в этом, малышка, и кстати, тайны сближают людей. Но вот вопрос: насколько близко?

Она тяжело выдохнула:

— Что ты хочешь за молчание?

Я рассмеялся.

— Не думал, что создаю впечатление болтуна или нуждающегося в чём-то.

— Вовсе нет.

— Но я также и не благородный человек.

— Мне нужна помощь, Антонио.

Интригующе, сказал бы я, если бы всё не было так прозрачно.

— Доза?

— Да.

— Я не говорил тебе, что являюсь рыцарем, спасающим красивых девушек, совсем напротив, я монстр, любящий их боль и страдания.

Её голос стал лаской для моих ушей, да чёрт, как и для любого мужчины, имеющего член в работе.

— Прошу, помоги мне, и я сделаю всё, что ты захочешь.

Я шумно втянул воздух в лёгкие, вдыхая цветочный аромат её духов.

— «Сделаю всё, что захочешь». Мои любимые слова, как ты узнала?

Она тяжело сглотнула.

— Что ты можешь мне дать взамен, Джемма?

— Не думаю, что такой красивый мужчина нуждается в женском внимании, тем более в моём, тем более зная теперь правду обо мне.

— Правду о том, что ты любишь наркотики? Это совсем не смущает меня.

— И все же?

— И все же…

Я развернул нас так, что она оказалась в руках своего отца к концу песни.

— Хорошего вечера, синьорина Джемма.

Я поклонился в шуточной манере и поцеловал её трясущуюся руку. В её красивых зелёных глазах был испуг и мольба одновременно.

София

Просите — и воздастся вам, ищите — и найдёте. Стучитесь — и дверь отворится перед вами. Кто просит, получит; кто ищет, всегда найдёт; и откроется дверь перед тем, кто стучится.

Мф. 7:7—8

— Мне кажется, это платье тебе совсем не идёт, дорогая.

— Не припомню, чтобы спрашивала твоего мнения.

Виктория не могла принять тот факт, что сегодня я выглядела на порядок лучше неё.

— Нахалка!

— Стерва, — парировала я.

— Ты уже совсем обнаглела, София!

Я тяжело выдохнула, закрыв глаза на несколько секунд. Где моя дурацкая игрушка-антистресс, когда она так нужна?

— Виктория, когда ты уже поймёшь, что я тебе не соперница? Я дочь твоего мужа, сестра твоего сына. Я даже не чья-то любовница.

Она усмехнулась:

— У твоего отца не может быть любовницы, милая, я даю ему всё, что необходимо. Я подарила ему сына.

Она противно улыбнулась мне. Её большие красные губы растянулись на пол-лица в неприятной улыбке, и я уже догадывалась, какую гадость она хочет сказать:

— Не то что твоя мать.

Эти слова кольнули меня в самое сердце, будто хлыст ударил меня по спине. Виктория знала, на что давить. Но я не подала виду, а лишь слегла улыбнулась ей.

— Не думай, что если я всего лишь дочь, а не сын, то мой отец не станет вступаться за меня. Я его ребёнок, как и Доменико, а ты всего лишь жена, причём вторая. Не забывай об этом, Виктория.

Я хотела уйти, но она схватила меня за руку:

— Не думай, что я не вижу, как ты крутишься вокруг моего сына, мерзавка!

— Вокруг твоего сына? Это мой брат, Виктория, всего лишь невинный ребёнок, не стоит заполнять его сердце той же чернотой, что и твоё! Ты просто ненормальная!

Она усмехнулась:

— Когда-нибудь ты уйдёшь из нашего дома, и Альфредо забудет тебя так же, как забыл и твою мать.

И как будто её работа противной мачехи была недостаточно хороша, она презрительно скользнула взглядом по моим длинным чёрным волосам, в точности таким, как у моей матери. Она знала, как отец их любил.

Я подмигнула ей:

— О, Виктория, ни мою мать, ни меня отец никогда не забудет.

На этих словах я отдёрнула свою руку от неё и ушла прочь, к дамской комнате. Мне было необходимо плеснуть в лицо холодной воды. Я чувствовала, что буквально сгораю от злобы.

Музыка в уборной играла так громко, что когда я оказалась здесь, мои ушли могли немного передохнуть от шума и болтовни. Я включила воду и, намочив ладони, приложила их сначала к лицу, затем к шее, освежая и восстанавливая свою кожу. Я взглянула на себя в зеркало, моё лицо и вправду было красным от злости. Виктория настоящая змея, которая и в подмётки не годится моей матери. Если бы не Доменико, то я бы преподала ей урок. Её слова о моей матери как яд касались моей кожи.

Меня отвлекли странные звуки, доносящиеся из кабинки туалета. Было похоже, что кого-то тошнит. Но когда я зашла, было так тихо, что я подумала, что я здесь одна.

— Здесь кто-то есть? — спросила я, прислушиваясь к тишине.

Я подошла к кабинке, из которой, как мне показалось, доносились эти самые звуки, и постучала.

— Извините, вам плохо? Я могу помочь?

Но в ответ снова тишина. Тогда я толкнула дверь, она оказалась не заперта.

Возле туалета на холодном полу сидела совершенно потрясающей красоты девушка, которую я заметила ещё в зале, она танцевала с Антонио Морелло, и тогда её вид был поистине испуганным. Неужели он сказал ей что-то ужасное? Он мог бы.

Я присела рядом с ней, её голова была опущена.

— Как ты, нужна помощь?

Она посмотрела на меня своими зелёными глазами.

— Мне очень плохо, мне нужно…

На этих словах её снова начало рвать. Я взяла её длинные волосы в руки так, чтоб они не коснулись унитаза.

— Похоже, ты отравилась.

Она слегка покачала головой.

— Как мне тебе помочь?

Мне было дико жаль видеть её в таком состоянии.

— Антонио, — прошептала она.

Господи!

— Он что-то сделал тебе?

— Нет. Найди его… он знает.

Её снова затошнило. Я никогда в жизни не видела такого бледного цвета лица, её кожа была словно мел. Испарина покрыла её лоб, я дотронулась до неё, чёрт, она была словно лёд.

— Давай лучше я позову твоих родителей, они помогу тебе.

— Нет! — она резко схватила меня за руку. — Прошу, никто не должен знать! — она тяжело выдохнула. — Антонио… он знает.

— Хорошо, хорошо, я найду его, только держись.

— Спасибо, — прошептала она.

Я быстро поднялась на ноги, бросилась к выходу — и столкнулась лицом к лицу со своими троюродными сёстрами.

— София, куда ты так торопишься?

Они удивлённо уставились на меня. Мой мозг молниеносно придумал самую простую историю:

— Девочки, в этом туалете прорвало трубу, идите наверх, там есть ещё одна дамская комната, а я позову кого-нибудь из персонала. Вы же не хотите испачкаться?

— Оу, хорошо, что ты нас предупредила, я не хочу испортить своё новое платье.

Моя сестра Клара скривила лицо в неприятной гримасе, и они, развернувшись, зашагали прочь. Я выдохнула. Рядом на соседней двери висела табличка «Не работает», я быстро перевесила её на нужную дверь и побежала на поиски Антонио.

Пока я искала его, у меня дико колотилось сердце, от страха, конечно же. Что я ему скажу? Ведь я даже не узнала имени девушки, вдруг он мне не поверит или, что ещё хуже, я вообще его не найду?

— Чёрт, — выругалась я себе под нос, но затем, заметив официанта с подносом, решила спросить, не видел ли он Антонио.

— Прошу прошения, синьор, вы не видели брата жениха?

— Которого, синьорина?

— Антонио, синьор.

— Мне кажется, он пошёл вон туда.

Мужчина указал на дверь, ведущую в кухню и в подсобные помещения. Вряд ли Антонио Морелло поставили следящим за кухней, таким же нелепым было его нахождение в подсобке, если, конечно, он не убивал там кого-то или не мучил, например, кошку. Я застонала от безысходности. Но времени на раздумья не было, и я двинулась в указанном направлении.

В коридоре я услышала звуки гремящих кастрюль и тарелок, ругательства обслуживающего персонала и затхлый запах сигарет. Для начала я заглянула в кухню, но, похоже, его там не было.

— Вам что-то нужно, синьорина? — я вздрогнула от резкого вопроса сзади.

Высокий парень, одетый в форму шеф-повара, в недоумении уставился на меня, заходя в кухню.

— Э-э… Да! В зале просят шампанского! Больше шампанского! — выпалила я с умным видом и захлопнула двери у него перед носом.

Господи, что я несу! Я решила быстро проверить остальные помещения, пока меня никто не выгнал отсюда. Но ни в одной из них Антонио не оказалось.

Чёрт, оставалась только одна дверь в самом конце, и что-то внутри подсказывало мне, что ничего хорошего я за ней не найду, но вспомнив о том, как девушке плохо, я собрала всю свою волю в кулак и направилась к ней. Я тихонько приоткрыла тяжёлые железные двери, стараясь даже не дышать. Картинка застыла в глазах, посылая искры в самую голову.

Антонио Морелло в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами в совершенно бешеном ритме врезался в задницу официантки, которая, не стесняясь, громко стонала, пока его сильные татуированные руки крепко сжимали её бёдра.

Я застыла на месте, не в силах даже двинуться, просто стояла и смотрела, как он жёстко и по-зверски входит в неё. Стук моего сердца, казалось, могут услышать все. Дрожащими руками я потянула за ручку, чтобы захлопнуть дверь, и именно в этот момент он заметил мои испуганные до ужаса глаза. Это длилось доли секунды, но мне показалось это вечностью. Мне конец!

Я развернулась на каблуках и бросилась прочь, слыша его дьявольский смех.

Только я собиралась открыть дверь из подсобных помещений и выбежать в зал, как почувствовала, что кто-то схватил меня за руку и оттащил в сторону, прижимая к стене.

— Ты следишь за мной, малышка? Или просто любишь подсматривать?

Его мощное тело, которое несколько секунд назад врезалось в голый зад официантки, сейчас прижималось ко мне, запах его пота, вперемежку с парфюмом и чем-то ещё, ударил мне в нос, проникая в кровоток и смешиваясь с моим дыханием. Моя голова закружилась, это было слишком интенсивно.

Казалось, я проглотила от страха язык.

— Я задал тебе вопрос.

Я просто продолжала смотреть на него и хлопать глазами.

— Ты проглотила язык?

Я кивнула.

— Да?

Я замотала головой.

— Нет?

Я кивнула.

Он усмехнулся.

Я таращилась прямо в его чёрные глаза, которые блестели в темноте чем-то страшным, недобрым. Его рука слишком сильно сжимала мою, и я слегка пошевелила ей. Антонио Морелло ослабил свою хватку и отпустил меня.

Я хотела убежать, сделав движение в строну, но он поставил две мощные руки по бокам от меня, не давая возможности пошевельнуться. Его тело накрывало моё. Я почувствовала, как моя кожа покалывает, а тело дрожит. Я была зверьком в клетке. Бежать было некуда.

— Я… не хотела, то есть я не следила за тобой.

Он наклонился ниже и медленно улыбнулся своими белыми клыками.

— Так что ты тогда хотела? Неужели спросить, как у меня дела?

Его глаза лениво скользнули по моему лицу. Я тяжело сглотнула, и он проследил за этим моим действием, впиваясь глазами в мою шею.

— Одна девушка просила твоей помощи, она сейчас в женском туалете… и…

Его глаза сузились, пристально изучая мое лицо.

— Я не знаю, как её зовут, но она просила найти тебя.

Тогда он резко схватил меня за руку, и язычки пламени заставили это место гореть. Боже, мне никогда не было настолько жарко! Тони потащил меня за собой совершенно в противоположную сторону.

— Нам в другую сторону.

Он ничего не ответил, но буквально через минуту мы стояли возле входа в ту самую дамскую комнату.

— Сюда?

— Да, — кивнула я, и мы вошли.

— Вот здесь, — я открыла кабинку, где с закрытыми глазами сидела та же красивая девушка.

— Чёрт, Джемма!

Тони присел рядом с ней и похлопал её по щекам. Девушка застонала, приходя в себя.

— Похоже, у неё ломка.

— Ломка? — ошарашенно переспросила я.

Я слышала, что ломка бывает только от наркотиков. Но она совершенно не походила на зависимую.

— Да, открой окно шире, нужен воздух!

Я быстро выполнила его приказ и распахнула окно. Тони достал какой-то пакетик с таблетками и, вынув одну, положил девушке в рот.

— Глотай!

Она покачала головой.

— Блядь.

Действительно, наблюдать за этим всем было одним сплошным «блядь». Тогда он поднял её за талию, будто она ничего не весит, и подвёл к раковине.

— Открой холодную воду, — скомандовал он мне.

Я быстро провернула кран. Тони набрал в ладонь воды и напоил Джемму.

— Проглотила?

Девушка кивнула.

— Через несколько минут ты придешь в себя, зрачки станут меньше. Твоё головокружение пройдёт, и ты сможешь идти. Из побочных эффектов может немного онеметь язык.

— Спасибо, — еле слышно прошептала она.

— Я тебе уже говорил, Джемма, я, блядь, не долбаный спаситель, и не хрен меня благодарить!

— Моё обещание в силе, — прошептала она.

Тони лишь усмехнулся. Он посмотрел на меня, и я, кажется, забыла, как дышать. Где мои успокаивающие таблетки? Надо было взять их с собой или выпить парочку до праздника.

— Не своди с неё глаз!

Он запихнул пакетик с таблетками ей в декольте и усадил её на стойку раковины. Джемма закрыла глаза, оперевшись лбом о холодное зеркало, и тихо застонала.

Моё сердце беспорядочно отбивало ритм.

— А мне можно одну, это успокоительное или?..

Тони резко развернулся, хватая меня за запястье и притягивая ближе. Я ударилась о его железную грудь всем своим телом, и в эту секунду меня будто облили бензином, заодно поднося спичку, один «чирк» — и я горю.

— Засунешь хотя бы одну такую таблетку себе в рот — и тебе придётся сильно пожалеть об этом!

Моё тело затрясло, его глаза просто горели от злости.

— Эти таблетки не для тебя, малышка, всё поняла? — произнёс он сквозь зубы.

Я закивала головой, и он отпустил меня, засмеявшись:

— И ради бога, девочки, это же свадьба в конце концов, улыбайтесь!

Затем, развернувшись, он вышел.

Я на ватных ногах подошла к Джемме:

— Давай умоем тебя.

Она потихоньку начала приходить в себя, её зелёные глаза уже чётче смотрели на меня. Интересно, что могло заставить такую красивую девушку, как Джемма, впасть в отчаяние и стать зависимой от наркотиков?

— Спасибо тебе, я даже не знаю твоего имени.

— София, меня зовут София Герра, и да, не за что, — я улыбнулась ей.

После того как я слегка умыла её, оставляя макияж на месте, я протерла её лицо бумажным полотенцем. Хорошо, что у меня в сумочке был консилер, и за считаные секунды она выглядела намного свежее.

— Я не знаю, что Тони дал мне, но я чувствую себя намного лучше.

— Это тоже наркотик?

— Похоже на то.

Она посмотрела на меня уже совершенно ясными глазами.

— София, не говори никому о случившемся, хорошо?

— Я не собиралась болтать, это не по мне.

Кто вообще станет рассказывать о таком? Личное всегда должно оставаться личным. Никто не имеет права рассказывать чужие секреты. В этом плане я была похожа на шкатулку с замком, такая стояла у меня в комнате под кроватью.

— Ещё раз благодарю, ты спасла меня.

— Не стоит, давай вернёмся, меня уже, наверное, ищут отец и Белла.

— Конечно, я понимаю.

Мы вышли из дамской комнаты и потихоньку направились к главному залу.

— Ты готова?

Она кивнула, и мы зашли, делая вид, что о чём-то беседуем, причём это было совершенно не договариваясь. Девушки. Нам иногда не стоит даже обсуждать такие вещи, мы, словно дельфины, способны с помощью эхолокации получать звуковые образы определённых объектов и передавать их друг другу. Смешно? Не сказала бы.

— Я подойду к своему отцу.

— Увидимся, Софи.

Мы разошлись в разные стороны, ловя на себе взгляды нескольких гостей. Тепло пробежало по моим щекам, и краем глаза я заметила, как Антонио наблюдает за нами. Мне снова стало жарко.

— Отец?

— Дочка, где ты была? — он больно схватил меня за предплечье.

— Отец, я была в дамской комнате, там заговорилась с одной милой девушкой.

Отец пристально уставился на меня, продолжая сжимать мою руку.

— Мне больно.

Я увидела, как Антонио дёрнулся навстречу нам, и я слегка покачала головой. Боже, пусть он не подходит, отец убьёт меня. Он резко остановился, и его тут же окружили люди из общества, жаждущие внимания короля.

— Больше не отходи от меня, поняла?

— Да, папа.

Виктория подошла к нам, и отец резко отпустил меня, но красные следы предательски остались на моей коже.

— Где ты была, дорогая? Мы тебя обыскались, Белла уже пошла со своим мужем наверх.

— Я уже сказала отцу, где была, — я потёрла свою руку. — Когда мы едем домой?

— Я решу ещё несколько дел, и мы уедем, оставайся рядом с Викторией и не отходи ни на шаг.

Отец пошёл туда, где стояли Антонио, его брат Данте и дон Джованни. Я не могла отвести глаз от мощного тела Тони, он выделялся среди всех присутствующих. Меня, несомненно, пугала его самоуверенность в глазах, мышцы и рост под два метра, ну и, конечно же, черти в его голове. Он напоминал мне Аида из преисподней. Господи, одна его улыбка клыками и смех чего стоили. У меня пробежали мурашки, похоже, он почувствовал, что я пялюсь на него, и повернулся. Я резко отвернулась, начав поправлять волосы и заправлять их за уши. Идиотка!

— Итак, юная госпожа, с какой из девушек вы общались?

— Какая тебе разница?

— Просто интересно, мне кажется, ты такая скучная, что с тобой и поговорить-то не о чем.

— А мне кажется, ты такая глупая, что это с тобой поговорить не о чем и даже стоять скучно, Виктория.

На этих словах она начала ловить воздух ртом, как рыба. Эта стерва не ожидала от меня такой дерзости. Я отключила её голос, словно убавила звук на пульте от телевизора, пока всё, что она говорила, не стало похоже на посредственное немое кино. Мне лучше перестать реагировать на неё, иначе она будет и дальше пытаться отдалить от меня моего Доменико. Я развернулась и зашагала прочь, несмотря на приказ отца оставаться с ней рядом.

— София, подожди, — я услышала знакомый голос Джеммы.

— Мы уезжаем, и я хотела ещё раз поблагодарить тебя.

На её красивом лице уже виднелся приятный румянец и лёгкая улыбка.

— Не за что, ты будешь в порядке?

Она слегка похлопала себя по декольте.

— Теперь да.

Я тяжело вздохнула и с жалостью посмотрела на неё. Она покачала головой.

— Не стоит, не жалей меня, я не заслуживаю этого.

— Я так не думаю, Джемма, все мы заслуживаем капельку этого чувства. Я просто хочу, чтобы ты была в порядке.

А затем она сделала то, чего я не ожидала: она крепко обняла меня как старую подругу.

— Увидимся завтра.

— Увидимся.

Я заметила своего двоюродного брата Луку, он разговаривал с одной из девушек из нашего общества, она так мило улыбалась ему, что мне почему-то захотелось испортить их разговор.

— Лука, — я подошла к брату и улыбнулась ему.

— София, иди сюда, — он приобнял меня и тихо прошептал на ухо: — Спасай!

Я хитро посмотрела на него, как бы говоря: «Ты мой должник», — и обратилась к светловолосой девушке:

— Прошу прощения, что прервала ваш разговор, но я так давно не виделась со своим братом, у меня есть к нему парочка важных вопросов.

— Не сомневаюсь, — девушка натянуто улыбнулась мне. — Увидимся позже, Лука.

— Я буду здесь, — он был чрезвычайно вежлив. Приличные манеры и всё такое.

Он взял меня за руку и повёл на танцпол, где пары лениво покачивались в медленном танце.

— Спасибо, сестричка, ты спасла меня от этой зануды.

— Держу пари она возненавидела меня.

Он усмехнулся:

— Кого это волнует?

— Мне казалось, что тебя, ведь быть хорошим для всех девочек — это главная миссия твоей жизни.

Он покрутил меня вокруг своей руки, и я засмеялась:

— Лука, перестань.

Я почувствовала на своей коже тепло и покалывание, но проигнорировала желание повернуться и увидеть источник жжения — я и так догадалась, кто это.

— Ты слишком умна для моей младшей сестренки, София.

Я вернула взгляд своему брату.

— А ты слишком красивый для местных девушек, братик.

Мы танцевали этот танец тысячу раз.